Митрополит трифон туркестанов биография. Митрополит Трифон (Туркестанов) и его благодарственный акафист

Детство и юность
Митрополит Трифон (в миру Борис Петрович Туркестанов) по отцу принадлежал к древнему грузинскому княжескому роду, восходящему к XV веку. Его прапрадед, князь Борис (Баадур) Панкратьевич Туркестанов, переселился из Грузии в Россию при Императоре Петре I (1689-1725).
Отец будущего митрополита Трифона, князь Петр Николаевич Туркестанов (1830-1891), был человеком умным, серьезным, благородным, обладал мягким сердцем, изысканно-утонченной деликатностью; был идеалистом, которого практическая сторона жизни мало интересовала. В 1861 году по болезни Петр Николаевич оставил военную службу и поселился в имениях жены, уступив отцовские имения своим братьям. Он умер 13 сентября 1891 года и был похоронен у Смоленского собора Новодевичьего монастыря в Москве (надгробие разрушено в 1920-е годы).
Супруга его, Варвара Александровна Туркестанова (урожденная Нарышкина, 1834-1913) в раннем детстве лишилась родителей и осталась на попечении нежно любившей ее тетки, княгини Евдокии Михайловны Голицыной. В ее детской памяти запечатлелись поездки в Спасо-Бородинский монастырь, где игуменией была другая ее тетка, Маргарита Михайловна Тучкова¬ (в монашестве Мария), ее рассказы о великих событиях Отечественной войны 1812 года, о славных героях, о тяжелом испытании, выпавшем на ее долю и завершившемся победой духа и торжеством христианской любви… Варвара Александровна не раз вспоминала и о другой замечательной встрече (это событие из ее детства было хорошо известно всем близко знавшим ее). Однажды, вскоре после смерти матери, Евдокия Михайловна привезла девочку к великому святителю Московскому Филарету на благословение. Утешая малютку, митрополит сказал, между прочим: «Твоя мать была святая. Она теперь в раю». «А что делают в раю?» — спросила маленькая Варвара. «В раю молятся Богу», — отвечал ей серьезно святитель. Разочарованная таким ответом, девочка воскликнула: «Только молятся? Как это скучно!» Митрополит положил ей руку на головку и серьезно, проникновенно произнес: «Дай Бог тебе, дитя, познать впоследствии сладость молитвы».
Выйдя замуж, Варвара Александровна имела шестерых детей и после смерти мужа до конца дней своих более двадцати лет вдовела. Господь Промыслитель привел ее к познанию сладости молитвы, которая стала внутренним средоточием ее чуткой души, касающейся «миров иных», жизнью ее сердца. Ее часто можно было встретить в самых отдаленных московских храмах, любила она бывать в Троице-Сергиевой лавре. Всегда находя опору и утешение в молитве, все испытания, выпавшие на ее долю, Варвара Александровна переносила с великим терпением. Принадлежа по рождению своему к высшему аристократическому кругу, умная, общительная, с необыкновенно живым характером, княгиня Варвара была проста в обращении, никогда никого не осуждала, всегда смиренно думала о себе и чаяла милости только от Бога. По словам ее биографа, «преклонные годы и неизбежные недуги совершенно истощили ее и без того слабый организм; но это маленькое, худенькое, хрупкое существо до последней минуты хранило в себе огонь жизни; слабело тело, цепенел язык, но дух был бодр, ум и память поражали своей ясностью». Варвара Александровна мирно скончалась 11 сентября 1913 года в тихой келье Богоявленского монастыря, где упокоил ее в конце жизни старший сын — епископ Трифон, который и отпевал ее. Варвара Александровна была похоронена в Донском монастыре, близ алтаря Михайловского храма.
Будущий митрополит Трифон, в святом крещении Борис, был вторым ребенком в семье — после своей старшей сестры Екатерины. Он родился 29 ноября 1861 года в Москве. Раннее детство его протекало в Москве и в подмосковном имении матери — селе Говорове (недалеко от теперешнего Востряковского кладбища), где в большом старинном парке с двумя прудами располагался одноэтажный дом с террасой; здесь же, в парке, стоял каменный храм в честь Рождества Пресвятой Богородицы. С детских лет Борис привык к церковным службам, постовым говениям и праздникам, к размеренному, устоявшемуся и освященному церковному быту. Спустя много лет, в 1915 году, будучи на фронте, преосвященный Трифон вспоминал, как проникновенно, с силой внутреннего чувства, читал вслух вечерние молитвы его глубоко верующий отец. В Москве Борис брал уроки церковного пения у настоятеля церкви Иоанна Воина, прислуживал в алтаре. С юных лет полюбил он храм Божий и пламенно желал посвятить себя служению Церкви.
Из детства Бориса Туркестанова известны следующие два знаменательных события, о которых рассказала Варвара Александровна.
В младенчестве Борис был очень слаб и часто болел. В одно время он так расхворался, что врачи не надеялись на его выздоровление, и тогда верующая мать прибегла к Врачу небесному. Она любила молиться в церкви мученика Трифона, находившейся на окраине Москвы, и теперь стала просить святого мученика за своего малютку-сына, обещая, если он выздоровеет, посвятить его на служение Богу. После этого мальчик стал быстро поправляться и скоро совсем выздоровел.
Другой случай связан с именем известного оптинского старца Амвросия. Однажды Варвара Александровна совершила поездку с сыном Борисом в Оптину пустынь. Когда они подходили к хибарке преподобного Амвросия, старец неожиданно сказал стоявшему перед ним народу: «Дайте дорогу, архиерей идет». Расступившиеся люди с удивлением увидели вместо архиерея приближавшуюся женщину с ребенком.
Борис Туркестанов учился в частной классической гимназии известного педагога Л. П. Поливанова, одной из лучших в Москве (она располагалась на Пречистенке). К концу 1870-х годов относится его знакомство со старцем иеромонахом Варнавой, которого гимназист Борис Туркестанов посетил во время говения в Гефсиманском скиту Троице-Сергиевой лавры в дни Петрова поста. С этого времени началось его духовное знакомство с преподобным Варнавой, продолжавшееся до конца жизни старца († 17 февраля 1906 года).
В годы юности он увлекался театром, участвовал в любительских спектаклях. Однако пробы его, по его собственному признанию, большей частью были неудачны. Тем не менее, интерес к театральной сфере преосвященный Трифон сохранил на всю жизнь. В годы архиерейского служения и в годы пребывания на покое театр был предметом его особого пастырского внимания и заботы. Не случайно среди его духовных чад были представители сценического искусства — композитор и дирижер Н. С. Голованов, певица А. В. Нежданова и другие, — которым, несомненно, опыт общения со старцем-архиереем помог в лихолетье устоять в вере.
В 1883 году Борис успешно окончил гимназию и поступил на историко-филологический факультет Московского университета. Однако светское высшее образование и последующая деятельность не привлекали его. В одном из писем 1920-х годов преосвященный Трифон описывает свою беседу с артистом Малого театра М. А. Решимовым, происшедшую в начале 1880-х годов в Ялте, где он был в качестве спутника со своим больным астмой отцом. В ней юный князь определенно говорит об избрании им иноческого пути, несмотря на непонимание со стороны большинства людей его круга — за исключением матери. Вскоре после этой беседы Борис Туркестанов поступил в Введенскую Оптину пустынь (вероятно, в 1884 году).

Монашество

Его духовным наставником стал преподобный Амвросий. В своей маленькой скитской келье старец благословил послушника Бориса облечься в иноческие одежды… Светлый образ святого старца, его мудрые слова навсегда запечатлелись в сердце послушника; впоследствии преосвященный Трифон не раз обращался к ним в своих проповедях и поучениях. Иеромонах Трифон присутствовал при погребении старца, почившего 10 октября 1891 года. В надгробном слове он отметил, что отличительным свойством его почившего наставника была христианская любовь — «та любовь, которая во всех людях видит прежде всего образ и подобие Божие, и любит его, и плачет о его искажениях, если замечает их, и не гордым словом упрека встречает слабости и немощи человеческие, но все их несет на себе».
В Оптиной пустыни князь Борис Туркестанов познакомился с Константином Николаевичем Леонтьевым, который жил там с марта 1887 года до своей последней болезни, постигшей его в августе 1891 года.
В 1889 году молодой князь-послушник по благословению своих духовных руководителей, занимает место учителя и надзирателя в миссионерском Осетинском духовном училище во Владикавказе. 31 декабря 1889 года князь Борис Туркестанов, в возрасте 28 лет, был пострижен в монашество с именем Трифон. Чин пострижения был совершен в церкви Тифлисской Духовной семинарии за всенощным бдением ректором архимандритом Николаем (Зиоровым). В день Нового года высокопреосвященный Экзарх Грузии архиепископ Палладий (Раев) рукоположил инока Трифона в сан иеродиакона, а в день Богоявления, 6 января, — в сан иеромонаха. Так исполнился обет, данный его благочестивой матерью.
В 1891 году, также за «послушание воле духовных руководителей», иеромонах Трифон поступил в Московскую духовную академию. Ректором академии в то время был 28-летний архимандрит Антоний (Храповицкий), недавно вступивший в эту должность. О. Антоний, отличавшийся особенной любовью к монашеству и пастырству, отнесся к студенту-иеромонаху «очень сердечно, истинно по-братски».
Будучи студентом Московской духовной академии, иеромонах Трифон нес послушание священника в пересыльной тюрьме Сергиева Посада. За это служение он был награжден золотым наперсным крестом.
В 1895 году иеромонах Трифон окончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В отзыве на его диссертацию «Древнехристианские и оптинские старцы» ректор академии архимандрит Антоний отмечал хорошее знакомство автора с аскетической литературой и его горячее сочувствие иноческому подвигу.
8 августа 1895 года иеромонах Трифон был определен смотрителем Московского духовного училища при Донском монастыре. В этой должности он прослужил два года, проявив себя хорошим администратором.
14 июня 1897 года он был назначен ректором Вифанской Духовной семинарии, расположенной в окрестностях Сергиева Посада, и одновременно возведен в сан архимандрита, а вскоре получил ответственное назначение на должность духовного цензора изданий Троице-Сергиевой Лавры. Ректором Московской духовной академии был в то время епископ Волоколамский Арсений (Стадницкий), с которым у архимандрита Трифона сложились искренние дружеские отношения.
В конце сентября 1899 года архимандрит Трифон был назначен ректором Московской Духовной семинарии.
О. Трифон не предполагал для себя того пути, который открывался пред ним назначениями на церковные учебно-административные должности. Окончив академию, он, по собственному его призванию, надеялся возвратиться в дорогую ему иноческую обитель. Неожиданным было и это новое назначение. Но, покорствуя указанию неисповедимой воли Божией, против своего желания, принимал иное церковное служение с твердой верой и упованием на помощь Божию.
Сравнительно недолго (два года) исполнял он обязанности ректора Московской Духовной семинарии. В годы ректорства архимандрита Трифона в духовных учебных заведениях стала известна его особенная любовь к проповеданию слова Божия — тот дар слова, за который впоследствии он получил прозвание «московского Златоуста».
С 21 февраля 1898 года Московскую архиерейскую кафедру занимал митрополит Владимир (Богоявленский). Архипастырь, заботившийся о духовном просвещении христиан, колеблемой «всеотрицающим, всеразрушающим духом неверия и вольномыслия», пожелал видеть ревностного инока-пастыря среди своих викариев. Святейший Синод определил, а Государь Император высочайше утвердил архимандриту Трифону быть епископом богоспасаемого града Дмитрова. 28 июня 1901 года в синодальной конторе в Москве был совершен чин наречения архимандрита Трифона во епископа Дмитровского, второго викария Московской епархии. Хиротонию архимандрита Трифона совершили 1 июля 1901 года в Большом Успенском соборе Московского Кремля митрополит Владимир, епископ Рязанский и Зарайский Полиевкт (Пясковский), епископ Можайский Парфений (Левицкий), епископ Волоколамский Арсений (Стадницкий) и члены Московской синодальной конторы епископы Нестор (Метанцев), Григорий (Полетаев) и Нафанаил (Соборов).

Епископ Дмитровский

Принимая «хиротонию архиерейской благодати», архимандрит Трифон имел перед собою идеал пастыря, начертанный святыми отцами. Он вступал в епископское служение во время «тяжелое и смутное» для Российского государства и Церкви. «Никогда на ниве Христовой не было столько плевел, как ныне, — говорил Высокопреосвященный Владимир, напутствуя новохиротонисанного епископа, — никогда враг человеческого спасения диавол не употреблял столько усилий к разрушению Царства Божия на земле, как теперь…» Призывая «смело стать на стражу веры и Церкви Православной», архипастырь ободрял его словами, сказанными некогда Господом апостолу Павлу: Не бойся, но глаголи, и да не умолкнеши; зане Аз есмь с тобою… (Деян. 18, 9-10) Особенно же он надеялся, что епископ Трифон не оставит вне своего пастырского воздействия те высшие сословия, в большинстве своем далеко уклонившиеся от церковного благочестия, к которым он близко стоял по своему происхождению…

«Хотя по-прежнему простой народ и теперь живет церковной жизнью, свято чтит святых подвижников Церкви и счастьем считает, хотя бы в нищенском образе, поклониться святым чудотворным мощам и иконам; но образованное общество, воспитанное на иных началах, давно уже охладело к Церкви, а в последнее время, к несчастью, это равнодушие сменяется, как будто, озлоблением против нее. Напрасно радостно и торжественно звучат колокола, оно [образованное общество] не идет в храм Божий. Условия жизни изменились, так что вернуться к прежнему патриархальному быту уже невозможно. И как бы мы ни взывали вместе в Гоголем: «Русь, остановись!» — она не остановится на своем пути. Мы желали бы и лишь пламенно молимся о том, чтобы в этом шествии она окончательно не потеряла то, что во все времена составляло ее лучшее достояние: святую веру и любовь к своей небесной матери — святой Церкви… Потеряет окончательно веру, — пророчески заключал святитель, — потеряет Бога и станет глубоко несчастна…» Архипастырь Христов скорбел об отступниках и молился о них: «Видя так много угрюмых, мрачных, озлобленных, лишенных светлой надежды людей, мы глубоко скорбим о них, усердно молим Спасителя Христа — истинного Света, да освятит Он их Своими лучами и да возродит в душах их святую веру» …
В 1914 году епископ Трифон был управляющим Московской митрополией. В июле этого года началась Первая мировая война.
4 августа Государь Император Николай II с Семьей прибыл в Москву. В Слове при встрече Государя в Большом Успенском соборе 5 августа епископ Трифон называл Государя «поборником правды Божией и Креста Господня»; он выразил веру в правоту нашего дела и смиренное упование на всемогущий Промысл Божий, на молитвы Царицы небесной и угодников Божиих: ведь «мы встаем за наших единоверных и единокровных братьев, мы вступаемся за поруганную правду, за гонимую святую веру нашу, за Крест Христов, за честь и славу нашей Родины, обагренной и искупленной кровью наших отцов…»
22 августа 1914 года епископ Трифон отправился на фронт. В то время владыке было от роду 53 года.
Около года провел епископ Трифон в армии, исполняя обязанности полкового священника 168-го пехотного Миргородского полка и благочинного 42-й пехотной дивизии. За отличие во время военных действий Государь Император пожаловал преосвященного Трифона панагией на Георгиевской ленте из кабинета Его Императорского Величества.
Епископ Трифон был в действующей армии дважды — сначала на польском (август 1914 — 1915), а затем на румынском (1916) фронтах. Сохранился его фронтовой дневник первого периода, дающий достаточно ясное представление о жизни святителя на фронте, о его подвиге военного священника.
Он жил практически в той же обстановке, что и окружающие его военные, переносил те же невзгоды фронтовой жизни. Ходил пешком по несколько десятков верст (однажды прошел 200 верст). Ночевать приходилось часто в бедных избах (хатах) русских и польских крестьян, иногда не удавалось заснуть из-за холода, обстановки или пальбы (а иногда и вовсе не приходилось ночевать). Бывало, после бессонной ночи шел служить обедню, служил при громадном количестве народа, затем говорил проповедь, раздавал крестики, иконки… Мучили болезни, усталость. Началась эпидемия холеры… Приходилось терпеть и грубости; однажды, во время перехода, он едва не был раздавлен артиллерийским орудием («а то погиб бы бесславной смертью»)…
В дневнике встречаются и живописные наброски великолепной южной природы, и очень живые зарисовки из народного и солдатского быта («типы для повести», — замечает тут же владыка), и ужасные картины войны — сожженные дома, брошенные алтари, растерзанные тела, мучительно умирают от снарядов и люди, и лошади… Воодушевление успехов, побед, панихиды по погибшим и благодарственные молебны сменяются тоской неопределенности («завтра выступаем куда-то»), унынием военных неудач и поражений…
Владыка часто, когда только это было возможно, служил (в походном храме, устанавливаемом то в штабе корпуса, то в лазарете, а зачастую в тех же крестьянских избах, иногда в униатских храмах или просто на открытом воздухе — где придется); невозможность служить была для него одним из самых тяжелых лишений. К службам собиралось, кроме солдат и офицеров, много верующих из местного населения; пел иногда солдатский хор, иногда народный. Бывало, не все могли попасть в церковь, часто народ молился с плачем… Владыка исповедовал, причащал, проповедовал, напутствовал умирающих, хоронил погибших; часто отпевать приходилось прямо в поле… И, главное, постоянно молился — о судьбах Отечества, о русских воинах, с которыми успел сродниться, о которых отечески заботился и скорбел: «Надо бы дать отдохнуть солдатам, а там уже воевать, а теперь нельзя с одного вола драть две шкуры… Тоска на душе ужасная! Тошно расставаться с людьми. Не мог от мучительного сжатия сердца быть в строевой, конечно, во всем виноваты нервы…» Здесь, на фронте, владыка был «свидетелем славных подвигов русских воинов и не менее славной кончины многих дорогих наших братьев» и многих чудес милосердия Божия.
В одной из проповедей, записанных в том же фронтовом дневнике, владыка рассказывает, как однажды его поразила пламенная молитва простой женщины пред образом Богоматери в храме, потрясаемом временами громом пушек. «И таких женщин много на Руси, — говорит владыка, — и, как фимиам кадильный, возносится молитва вдов и сирот к Престолу Божию, и верим, что преклонит она на милость Бога и воцарится правда на земле… Да наступит же скорее мир, да вздохнут облегченно люди-братья и дружно возьмутся за работу на пользу и славу великой Руси…» В то время, когда все устали от войны, трудно было предвидеть и вовсе не хотелось верить в то, что России предстоят еще несравненно более тяжелые и жестокие испытания.
На польском фронте владыка получил контузию и вынужден был возвратиться в Москву. В 1916 году он вновь уезжал на фронт, на этот раз — румынский. Вернулся в Богоявленский монастырь на Пасху. Здоровье его было сильно расстроено, на фронте он потерял зрение одного глаза. Преосвященный Трифон подал прошение об увольнении на покой с пребыванием в родной ему Оптиной пустыни. 2 июня 1916 года Высочайшим повелением первый викарий Московской епархии епископ Дмитровский Трифон был уволен на покой. Одновременно он был назначен управляющим Ново-Иерусалимским Воскресенским монастырем.
1 июля 1916 года состоялось прощальное богослужение преосвященного Трифона в Богоявленском монастыре. В соборном храме обители собралось огромное количество богомольцев. По окончании богослужения епископа Трифона чествовали по случаю исполнившегося пятнадцатилетия его пребывания в епископском сане. Ректор Московской Духовной Академии Преосвященный Феодор, епископ Волоколамский, обратился к епископу Трифону с проникновенным словом и преподнес ему на память от Московских викариев Казанскую икону Божией Матери. Богомольцы Богоявленского монастыря преподнесли почитаемому ими святителю ценную панагию и епископское облачение. Прощаясь с братией обители, преосвященный Трифон сказал: «Искренне желаю всем вам милости Божией, мира душевного, той светлой духовной радости, которую может испытать только христианин и выше которой нет ничего на свете».

На покое

Владыка поселился в Новом Иерусалиме и занялся монастырскими делами. Прежде всего, наладил церковную службу, которая приобрела свойственное его богослужениям благолепие. В Новом Иерусалиме преосвященный Трифон, как и прежде в своей деятельности, уделял значительное внимание духовному просвещению народа и благотворительности, всюду сея семена веры и милосердия. Известно, что он на свои средства построил здесь женскую гимназию, где сам читал лекции. В годы войны в монастыре располагался лазарет для раненных, который теперь также стал предметом заботы преосвященного Трифона. К владыке приезжали его духовные дети, останавливались в монастырской гостинице, иногда жили здесь по несколько дней.
Между тем, в стране происходили невиданные по катастрофичности и трагизму события: февральская революция, отречение Государя Императора Николая II от престола (2 марта 1917 года), арест Царской Семьи по приказу временного правительства (8 марта 1917 г.) и последующая отправка ее в Сибирь (1 августа 1917 г.), большевистский переворот октября 1917 года.
15 августа 1917 года начал работу Поместный Собор Русской Православной Церкви. 30 октября, спустя несколько дней после октябрьского переворота, Собором было принято решение о немедленном избрании Патриарха. 5 ноября, после Божественной литургии в храме Христа Спасителя, совершенной митрополитом Киевским Владимиром (Богоявленским), был отслужен молебен Христу Спасителю, Божией Матери и святителям Московским, и старец Зосимовой пустыни иеромонах Алексий вынул жребий. Патриархом Московским и всея Руси стал митрополит Московский Тихон (Белавин).
Новая власть с первых дней своего существования проявила себя как власть богоборческая. Уже первые ее декреты были направлены на разрушение церковного строя и христианской нравственности. Появились первые христианские новомученики. В конце января 1918 года пришла весть об убиении митрополита Киевского и Галицкого Владимира (Богоявленского, † 25 января / 7 февраля 1918 года).
В одной из проповедей, произнесенных вскоре после мученической кончины почитаемого им святителя, преосвященный Трифон краткими словами рисует его святой образ; он говорит о скромности его иноческой жизни, о его желании быть всегда с Господом и умереть, храня веру и надеясь на молитвы Богоматери… С особой силой и проникновенностью звучат слова молитвы священномученика Владимира из этой проповеди: «Господи, останься с нами (Лк. 24, 29)! Останься, Господи, со мной, останься со всеми нами!..»
19 марта / 1 апреля 1918 года постановлением Патриарха Тихона и Священного Синода «епископ бывший Дмитровский Трифон был освобожден, согласно прошению, по болезни, от управления ставропигиальным Воскресенским Ново-Иерусалимским монастырем с назначением ему местопребывания в Донском ставропигиальном монастыре».
Сохранились проповеди преосвященного Трифона, произнесенные в дни Страстной седмицы и на Пасху 1918 года. В них святитель непрестанно, как бы от лица верующих, испытуя их сердца, вопрошает о выборе пути, обращая их взоры к страданиям Спасителя, призывает свою паству к верности Христу, к покаянию, к молитве о себе и о ближних своих, уклонившихся от пути Христова, к молитве за врагов, указывает на то, что ничто в этом мире не совершается вне путей всеблагого и всемогущего Промысла Божия…
На Пасху 1918 года, 22 апреля / 5 мая, состоялось богослужение в Кремлевском Успенском соборе. В то время большевистское правительство уже переехало из Петрограда в Москву (10-11 марта), и Кремль стал недоступен для верующих. Служба на Пасху состоялась по специальному распоряжению Ленина, данному с целью успокоить ходившие в народе толки об осквернении и распродаже кремлевских святынь.
«В пасхальную ночь Москва была погружена в полный мрак, — сообщали в те дни «Церковные ведомости». — Даже Тверскую не осветили… И в этом мраке с глухим шумом и говором двигались тысячи людей, спешивших к светлой заутрене… Все храмы были переполнены. С разрешения совета народных комиссаров в пасхальную ночь доступ в Кремль был свободен. Молящихся пропускали через Троицкие ворота, где стоял вооруженный отряд солдат. Предполагалось, что будут открыты и Спасские ворота, но они остались запертыми. О пропуске в Кремль знали немногие, но, несмотря на это, сюда собралось около двадцати тысяч человек… Обычного в пасхальную ночь гулянья по Кремлю не было. Не было и иллюминации. Только во время крестного хода кто-то пустил несколько ракет у колокольни Ивана Великого…»
В Успенском соборе пасхальную утреню и литургию служил всероссийский патриарх Тихон. Епископ Трифон, очевидно, также участвовал в этом богослужении, о чем мы имеем косвенное свидетельство в картине Павла Дмитриевича Корина, которую он назвал «Реквием».
Идея этой огромной символической композиции зародилась у художника в апреле 1925 года, во время похорон св. Патриарха Тихона. Сюжет картины, явившейся плодом размышлений и трудов всей подвижнической жизни художника и оставшейся незавершенной (П. Д. Корин работал над ней с 1925 по 1959 гг.), очевидно, перекликается с этим последним пасхальным богослужением в Кремле. Действие ее разворачивается в Успенском соборе, в центре композиции — маленькая фигурка митрополита Трифона в ярко-красном пасхальном облачении, застывшая в молитвенном предстоянии… В 1929 году П. Д. Корин выполнил для этой картины этюд-портрет архиепископа Трифона.

С 1918 года владыка безвыездно живет в Москве — сначала у своего брата Александра на Поварской улице (вскоре переименованной в ул. Воровского), недалеко от храма преподобного Симеона Столпника, куда его приглашали служить. Когда улица была переименована, владыка говорил в шутку: «Я служил на Поварской, а теперь на Воровской».
Затем он переезжает на Знаменку к сестре Екатерине Петровне Бутурлиной. Сестра с мужем занимала второй этаж, где у владыки была комната и походная церковь, которой он пользовался еще на фронте. Затем он переселился вниз, в швейцарскую.
Начался новый, наиболее тяжелый период жизни владыки Трифона, продолжавшийся до самой его кончины. Хотя он и не испытал прямых репрессий, однако не остался в стороне от гонений, узнав на себе их тяжесть и горечь. Все эти годы (а это не год и не два, а 14 лет) он не имел надежного пристанища, жил постоянно под угрозой выселения или даже ареста и вынужден был неоднократно менять квартиру; а в последние годы владыке и вовсе запретили жить в коммунальных квартирах, и он мог жить только в частных домах. Государство отказывало ему в прописке, лишало продовольственных карточек.
В 1920-е годы преосвященный Трифон живет у своих духовных детей, служит в различных храмах Москвы, проповедует, духовно руководит своей паствой. Владыка не имел также постоянного места служения; совершал богослужения там, куда его приглашали. А приглашали его часто и во многие храмы, так как в Москве владыка Трифон был очень почитаем и любим. Были храмы, где он мог служить и без приглашения, — на Знаменке, в Никитском монастыре, на Афонском подворье на Полянке…
Прихожан в храмах стало меньше, многие «страха ради иудейска» отошли от Церкви, однако владыка не был одиноким. Наиболее преданная часть его паствы еще более сплотилась вокруг своего архипастыря. Духовные чада помогали владыке как и чем могли, от своих скудных средств, а в то время не только всякая услуга, но и просто знакомство с духовным лицом приобретало особую цену…
В проповедях, произнесенных Великим постом 1921 года, владыка вновь возвращается к теме пути; теперь он определенно и твердо говорит о пути стояния в вере, преданности воле Божией, пути смирения и терпения; это пути Божии, ведущие ко спасению, ко Христу, а всякий иной путь привел бы к гибели…
Во время служб владыки Трифона храмы были переполнены молящимися. На клиросе пели, бывало, выдающиеся певцы — артистка Большого театра А. Нежданова, дирижер и композитор Н. Голованов — его духовные чада; глубокая молитвенная настроенность святителя передавалась всем, и народ молился со слезами вместе со своим архиереем, «едиными устами и единым сердцем». Это был поистине «праздник жизни», духовный пир.
Преосвященный Трифон часто служил со Святейшим Патриархом Тихоном. На этих службах другие сослужившие архиереи уступали владыке Трифону место рядом с Патриархом, хотя он был на покое, — из любви и уважения к нему. Иногда он произносил проповеди во время патриарших служб. Святейший Патриарх Тихон возвел преосвященного Трифона в сан архиепископа…
25 марта / 7 апреля 1925 года скончался святой Патриарх Тихон. Владыка Трифон участвовал в его погребении. В слове на кончину Патриарха он называет его «истинным крестоносцем», указывает на замечательную черту святителя, особенно поражавшую его, — благодушие, которое не могли поколебать никакие скорби. «Что такое благодушие? — вопрошает владыка. — Оно предполагает высокие качества души: кротость, смирение, полную покорность воле Божией, пламенную любовь ко всем людям, к добрым и злым, к друзьям и недоброжелателям. И все эти качества, озаряемые благодатью Святого Духа, как результаты и награды непрестанной молитвы…» Владыка Трифон вспоминал, как однажды святитель Тихон утешал и назидал его — «увы, часто, несмотря на годы и долговременную монашескую жизнь, малодушного, способного долго волноваться и раздражаться». «А что мы носим на груди? Образ Богоматери. Она ли не скорбела, Ей не оружие ли пронзило сердце, — говорил он, — а Она всегда благодушна — ни единого слова ропота, ни единой укоризны, даже при Кресте Сына Своего. А Он, милосердный Создатель, Он и на Кресте молился за всех и на всех призывал благословение Божие!» Святитель Трифон до конца дней хранил в памяти его «доброе милое лицо, озаренное любовью и лаской, его чудные очи, сияющие светом любви в жуткой пустыне нашей. За любовь — любовь. Ведь любовь не умирает…»
Митрополит Трифон в эти годы становится известным в Москве пастырем — одним из благодатных светильников, призванных Господом в эти суровые годы поддержать в народе величайшее сокровище веры. Владыка был знаком со схиархимандритом Троице-Сергиевой лавры Захарией, поддерживал духовную связь с оптинским старцем преподобным Нектарием.
Среди духовных детей владыки Трифона были архиереи, священники, монашествующие, ученые, артисты, врачи, инженеры, рабочие, взрослые и дети. Многим он помог устроиться в жизни, не погибнуть. А они, в свою очередь, помогали своему наставнику. Некоторые из духовных детей владыки Трифона были рядом с ним постоянно: готовили, чинили одежду, ограждали от слишком большого потока посетителей; между ними существовало никем не установленное распределение обязанностей. Другие лишь регулярно бывали на исповедях, пели на клиросе, провожали домой после службы. Кто-то пришел к владыке в 1920-е годы, многие знали его еще до революции, некоторые — с самого начала его архиерейского служения. К последним относилась семья купца Павла Павловича Федулова. Его супруга Варвара Тимофеевна, бывало, брала на службы в Богоявленский монастырь свою маленькую сестренку Маню (у них разница в возрасте была 20 лет). Когда владыка был на фронте, Варвара Тимофеевна организовывала ему посылки, а Маня делала приписку: «От девочки Мани, которая стоит напереди». Когда владыка приехал с фронта (а это было после Пасхи), однажды, после ранней обедни на Фоминой неделе, он пригласил Маню на чай, подарил ей пасхальное яйцо и свою карточку с фронта, где он изображен с денщиком и видны солдаты в окопах, а на обороте карточки было написано: «Благочестивой Мане в благодарность за подарки, присланные мне на позиции. 1916 г., 17 апреля». Потом владыка сказал ей: «Когда я умру, ты меня вспоминай и молись. Будешь молиться?» Маня ответила: «А вы не умирайте, поживите еще». Впоследствии он не раз вспоминал этот разговор, говоря: «Мария, а помнишь, ты меня просила пожить, и вот я все еще живу». В последний раз он вспомнил об этом месяца за два до своей смерти: «Мария, помнишь, ты меня просила, говорила: Владыка, не умирайте, поживите еще. А вот теперь ты и будешь просить, но я все равно умру…» После смерти владыки выросшая Маня, Мария Тимофеевна Злобина, собрала и перепечатала на свои скудные средства проповеди митрополита Трифона и материалы к его жизнеописанию.
Находясь на покое, архиепископ Трифон не принимал участия в управлении Церковью. Главным в его жизни стала теперь молитва и забота об окружающих, о ближних и дальних, любовь во Христе. «Молитва сохранит вас от всякого зла, — учил он свою паству, — утешит вас в дни скорби и печали, даст вам силы на все добрые дела. Верьте, то, что я говорю вам, проверено жизненным опытом. А кто из вас уже умеет молиться, кто из вас испытал и сладость молитвы за других, тот знает, что ничто на свете так не сближает людей, как искренняя сердечная молитва». Молитва была для владыки источником душевного мира и благодатной любви («благодать приобретается молитвой»).
«Путешественник, зашедший в непроходимые дебри, — говорил он в 1932 году, — отовсюду окруженный опасностями, начинает громко взывать о помощи… «Боже мой, Боже мой, зачем ты оставил меня! Господи, я взываю к Тебе, услышь меня!» Не для Господа нужен вопль нашего сердца — Господь все видит. Он нужен для нашего духовного усовершенствования. По тому, насколько он горяч, определяется степень нашей любви к Богу — подобно тому, как по биению сердца, сильному или слабому, определяется бодрость или упадок телесных сил…»
Владыка вступал уже на свою Голгофу — «вожделенную как рай», ибо она сияет светлыми лучами благодати Христовой, являет торжество любви и спасения, за нею — радость Воскресения… «Какова же причина этой радости? — вопрошает святитель. — В пасхальные дни так часто слышится песнопение: «О Божественнаго, о любезнаго, о сладчайшаго Твоего гласа! С нами бо неложно обещался еси быти до скончания века, Христе». Слышите, что Он говорит, наш возлюбленный Спаситель? Он говорит, что Он всегда с нами… А если Он с нами, если Он нас помнит, то что могут сделать с нами люди? Ничего — потому что велика сила Христова, велика сила Его Креста. Он возвышает, увеселяет и радует всех скорбящих. Он поселил радость в апостолах, так что они, радуясь, готовы были идти на страдания и смерть…»
В 1929 году власти вероломно начали новую волну репрессий. В это время (в конце 1920-х годов) архиепископ Трифон жил в квартире П. П. Федулова. Вот один эпизод из жизни владыки того времени.
Однажды, в 1929 или 1930 году, на Рождество архиепископ Трифон был в многодетной семье его брата И. П. Федулова; привезли много елок, дети ставили для владыки спектакль «Бежин луг»: сами сделали костюмы, постелили зеленый ковер на всю комнату, устроили костер из красных лампочек. Руководила Варвара Тимофеевна. Было очень весело, дети читали стихи, владыка аплодировал, просил еще что-нибудь прочитать, в общем, с удовольствием присутствовал на спектакле… Когда спектакль закончился, сели пить чай. Время было позднее — часов 12 ночи… Вдруг — пронзительные звонки — это означало проверку (а тогда часто милиция приходила проверять документы — обычно туда, где были освещенные окна)… Владыка Трифон сидел совершенно спокойный, молился. А Михаил Всеволодович, который был с ним, волновался. Владыка еще его спросил: «Михаил Всеволодович, у вас паспорт с собой? Надо с собой всегда носить паспорт». Вошли дворники, милиция… В этой же квартире жил Сандро, грузин, который работал на Лубянке. Он вышел в коридор (коридор был длинный) и не пропустил их, сказав: «У нас гости, у нас все в порядке», показал свой документ. И так все обошлось…
14 июля 1931 года, «ввиду исполнившегося 30-летия архиерейского служения архиепископа Трифона», Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий возвел его в сан митрополита. Владыка Трифон писал, что он не стремился к такому высокому сану и принимает его со смирением.
В последние годы митрополит Трифон часто служил в храме свв. мучеников Адриана и Наталии, где в то время находилась чудотворная икона мученика Трифона. Особо торжественные богослужения совершались в этом храме в день Ангела владыки 1 февраля по старому стилю.
Митрополит Трифон был не только выдающимся проповедником, но и церковным песнотворцем, и духовным писателем. Он составил ряд молитв, акафист на русском языке «Слава Богу за все», написал также ряд лирических и духовных стихов. Известно, что владыка Трифон писал мемуары, которые после его смерти были утрачены.
В конце 1931 года владыка в очередной раз был вынужден был искать квартиру; он даже со скорбью думал уезжать из Москвы. Тогда нашелся один добрый христианин, бывший инженер-путеец Дмитрий Петрович Понсов, который предложил ему поселиться в небольшой комнате в его частном доме на Новосущевской улице (близ современной станции метро «Новослободская»). Здесь митрополит Трифон провел последние годы своей жизни. По воспоминаниям ныне живущего Алексея Дмитриевича Понсова, младшего сына супругов Д. П. и Л. М. Понсовых, жил он очень скромно и уединенно, изредка за ним приезжали и увозили на службу; посетители были редки. Домашние знали, что за владыкой ведется наблюдение. К соседям приходили сотрудники ГПУ и интересовались тем, кто приходит к владыке Трифону, но соседи мало что могли сказать. В то время архиепископ Трифон был уже сильно болен, он ходил либо с палочкой, либо при поддержке ухаживавшей за ним женщины.
В 1934 году митрополит Трифон тяжело заболел. В день своего Ангела, 1 февраля 1934 года, он служил в храме во имя святых мучеников Адриана и Наталии и закончил свою проповедь словами, что, может быть, последний раз молится со своей паствой, просил их в случае кончины молиться о упокоении его души. Владыка просил не говорить никаких речей при его погребении, завещал отпеть его по чину погребения монахов, как было в Древней Руси, и положить в гроб в мантии и клобуке.
Последнее свое богослужение митрополит Трифон совершил в субботу Светлой седмицы 1934 года в храме «Малого Вознесения» на Большой Никитской улице. Совершалась поздняя литургия. Владыка был очень слаб, его поддерживали под руки иподиаконы. После службы митрополит Трифон сидя благословлял всех. Прихожане чувствовали, что это в последний раз, и с трудом сдерживали слезы…
Известно, что митрополит Трифон изъявлял желание облечься в великую схиму, но не успел осуществить это намерение.
За неделю до смерти он уже не вставал с кровати. Однажды он дал духовной дочери, ухаживавшей за ним, Марии (Русиной), Евангелие и сказал: «Читай до конца». Мария впоследствии вспоминала, что у нее тогда появилась мысль: «До какого конца? До конца книги или до конца его жизни?» Начала читать, и с тех пор каждый день по целому дню читала, а владыка слушал…
Дня за два до смерти владыка наказывал, чтобы его духовные дети пришли к нему получить благословение. 1 / 14 июня 1934 года, в день своей кончины, будучи уже слепым, он просил их петь Пасху. Настоятель храма Адриана и Наталии хотел привезти чудотворную икону мученика Трифона, но владыка Трифон отказался, сказав, что не может принять такую святыню, потому что в этой комнате проходит вся его жизнь…
Кончина митрополита Трифона была кончиной праведника — он как бы тихо уснул до «обещанного пробуждения к радости вечного невечернего дня».

Владыка завещал отпевать его в храме Адриана и Наталии, что и было исполнено. Погребение почившего было назначено на пятый день, 18 июня. Отпевание совершил высокопреосвященный митрополит Сергий в сослужении архиепископа Смоленского и Дорогобужского Серафима (Остроумова), архиепископа Дмитровского Питирима (Крылова) и множества духовенства. После долгого прощания гроб обнесли вокруг храма и на катафалке, на 6 лошадях в белых попонах, везли к месту погребения, на Введенское (Немецкое) кладбище, что в Лефортове. Гроб был покрыт мантией, рядом стояли посох и рипиды. Шли под проливным дождем, движение по дороге останавливалось… Из храма Петра и Павла, что в Лефортове, настоятель вышел к воротам и служил литию. На кладбище встречавших было не меньше, чем сопровождавших катафалк. Все были мокрые до костей — вместе с людьми плакала и природа…

Слава Богу за все

«Слава Богу за все!» Эти удивительные слова произнес, умирая в изгнании, великий святитель Иоанн Златоуст († 14 сентября 407 г.), столь любимый митрополитом Трифоном; эти слова многократно повторяли многие исповедники и мученики за Христа. Этими же словами закончил свое выступление на суде священномученик митрополит Петроградский Вениамин (Казанский, † 31 июля / 13 августа 1922), невинно осужденный и приговоренный к смерти. «Слава Тебе, Боже» — таковы были последние слова святого Патриарха Тихона… В этих словах благодарности Богу и славословия заключается не только главный духовный опыт Русской Православной Церкви в годы жесточайших гонений, но и вообще самый глубокий и сокровенный опыт пребывания Церкви в отпадшем от Бога и спасенном Богом мире…
В последние годы своей жизни митрополит Трифон пишет удивительный, и по глубокому духовному смыслу, и по поэтической форме, акафист «Слава Богу за все», сравнимый с творениями святых христианских тайнозрителей. Это гимн «нетленному Царю веков, содержащему в деснице Своей все пути жизни человеческой», внезапно блистающему в душе человека во время самых сильных радостей жизни и делающему их бесцветными, темными, призрачными… Душа гонится за Ним… беседа с Ним мягче елея и сладостнее сот, молитва к Нему окрыляет и живит… Когда в сердце сияет светильник Его огня, не страшны бури житейские — в душе тишина и свет, там Христос… сердце становится светоносным, как железо в огне, озаряемое одним из бесчисленных Его лучей… исполняется благодарности к Нему — за непостижимую живительную силу благодати, за благость во мраке, когда далек весь мир, за земную жизнь, предвестницу небесной, за тоску по вечной Отчизне, за дар вечной жизни, за обещание желанной встречи с умершими…
«Поистине, смерть есть тайна, — говорил владыка незадолго до своей кончины на отпевании Д. П. Понсова, — которую мы поймем тогда, когда все соединимся в Царстве небесного Отца, чтобы уже вечно жить одной любящей семьей. И пока мы здесь, на земле, будем верить, что любовь не умирает, что она вечно жива… Соединенные этой любовью, усердно помолимся…»
В предсмертной молитве, которую митрополит Трифон продиктовал за несколько дней до своей смерти, он, подобно мученику Трифону, молится Господу Богу не за себя, а за всех чад духовных своих, живых и мертвых, и за всех благотворящих ему и милующих; он просит Господа о великой Его милости для всех них: живых соблюсти в мире и благосостоянии, усопшим даровать вечный покой и бесконечную радость.

Ограда на могиле митрополита Трифона, установленная на мраморном цоколе, выкрашена в белый цвет, над могилой белый мраморный крест, на котором высечены слова святителя: «Дети мои, любите храм Божий, храм Божий — это земное небо». Все это было устроено уже после войны, а прежде был холмик, сажали траву, покупали голубые гортензии. Марья Тимофеевна Злобина собирала со всех духовных чад владыки как бы подать на цветы…
Прошло уже 70 лет со дня кончины митрополита Трифона, однако имя его не забыто, оно записано во многих и многих помянниках, святитель по-прежнему почитаем верующими — не только жителями Москвы, но и всей православной России. Могила его всегда в образцовом порядке, украшена цветами, у подножия креста всегда горит лампада. Это — плоды заботливой любви его духовных детей и тех, кто полюбил владыку уже после его кончины.
За любовь — любовь. Для любящего сердца нет смерти. Любовь нельзя заключить во гробе, она превыше всего земного и небесного, она не умирает.
Среди предков митрополита Трифона были лица духовного звания. В «Истории Царства Грузинского» Царевича Вахушти Багратиони (Перевод Н. Т. Накашидзе. Тбилиси, 1975, с. 76); упоминается монах Давид Туркистаншвили — как один из двух старцев, направленных в Россию в 1690-е гг., чтобы возвратить имеретинского царя Арчила. В современном издании «Дворянские роды Российской Империи» (, с. 210-213), указывается, что монах Давид Туркистаншвили сопровождал царя Арчила при его переезде в Россию; упоминается также архимандрит Лаврентий, принадлежавший к тому же роду, бывший настоятелем Донского монастыря в Москве (с 1705 г., вероятно, до своей кончины в 1720 г.). Князь Борис (Баадур) Панкратьевич Туркистанов, прапрадед митрополита Трифона, согласно указанному изданию, приходился архимандриту Лаврентию племянником.
Памяти В. А. Туркестановой. Шамордино, 1913, с. 5.
Дворянские роды Российской Империи, в 10 томах. Т. IV: Князья Царства Грузинского / Авт.-сост. П. Гребельский, и др. СПб., 1998, с. 216-217.
Памяти В. А. Туркестановой. Шамордино, 1913, с. 9.
Храм святого мученика Трифона в Напрудном. Главной святыней храма была чудотворная икона святого мученика Трифона с частицей его мощей из этого храма, которая ныне находится в церкви во имя Божией Матери «Знамение» в Переяславской слободе (у ст. метро «Рижская»). В 1992 г. храм св. мученика Трифона возвращен Церкви.
В тексте приводятся цитаты из слов митрополита Трифона, опубликованных в книге: Митрополит Трифон (Туркестанов). Любовь не умирает. Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2007.
Церковные ведомости. СПб., 1890, № 3, с. 50-51.
Архимандрит Николай (Зиоров) был ректором Тифлисской Духовной семинарии в 1889-1891 гг., впоследствии — архиепископ Варшавский и Привисленский. † 20 декабря 1915 г. в Петрограде.
Палладий (Раев) — архиепископ Карталинский и Кахетинский, Экзарх Грузии (1887-1892), с 1892 г. -митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, первенствующий член Святейшего Синода. † 5 декабря 1898 г.
Архимандрит, а впоследствии митрополит Антоний (Храповицкий) был ректором Московской духовной академии с 1890 по 1895 гг. После революции — предстоятель Русской Зарубежной Православной Церкви. † 28 июля / 10 августа 1936 г. в г. Сремские Карловцы.
Из письма иеромонаха Трифона К. Н. Леонтьеву.
Митрополит Трифон (Туркестанов). Древнехристианские и оптинские старцы. М.: Мартис, 1997, с. 247-248.
Епископ Волоколамский Арсений (Стадницкий) был ректором Московской духовной академии с 1898 по 1903 гг. (до 28 февраля 1899 г. в сане архимандрита). † 10 февраля (или 28 января) 1936 г. в Ташкенте, в сане митрополита Ташкентского.
Московская Духовная семинария находилась в Божедомском переулке (ныне ул. Делегатская, близ современной станции метро «Новослободская»). Ныне здание семинарии занимает Музей декоративно-прикладного и народного искусства.
Примечательно, что речь архимандрита Трифона при наречении его во епископа Дмитровского была издана отдельной брошюрой под названием: «Великий подвиг епископского служения и святоотеческие наставления о приготовлении к нему» (М.: Унив. Тип., 1901).
Т. е. Церкви.
Эта больница-приют была устроена по благословению митрополита Владимира; 30 декабря 1902 г. преосвященный Трифон освятил больничный храм во имя преподобного Симеона Столпника, где сказал слово, которое впоследствии было издано.
В «Московских церковных ведомостях» тех лет часто можно встретить сообщения о том, что епископ Дмитровский Трифон, по желанию верующих (торговцев Александровской линии, или Лубянского пассажа, или рабочих хлебной биржи и др.), совершил молебствие пред чтимыми иконами или по какому-либо случаю, в том или ином храме, или просто помещении, или специально устроенной палатке.
Так, 5 декабря 1903 г. преосвященный Трифон совершил отпевание протоиерея Григория Дьяченко, выдающегося духовного писателя, настоятеля Трифоновской, что в Напрудном, церкви; в мае 1911 г. участвовал в погребении известного русского историка, профессора В. О. Ключевского († 12 мая 1911 г.).
Епархиальный дом с храмом во имя святого равноапостольного князя Владимира, в Лиховом переулке (в Каретном ряду), был устроен заботами митрополита Владимира. Этот дом стал центром церковно-общественной жизни Москвы. Cбор от публичных чтений, устраиваемых в епархиальном доме, обычно поступал в фонд различных церковно-благотворительных учреждений. В этих чтениях участвовал и епископ Трифон.
Одним из первых в Московской епархии преосвященный Трифон посетил храм в селе Говорово, своем родовом имении. Древний храм, дорогой ему по детским воспоминаниям, был им отремонтирован и заново отделан.
С ними был и церковный писатель, а затем священник Д. С. Дмитриев, который описал это паломничество.
Впоследствии архиепископ Смоленский и Дорогобужский, † 25 ноября 1937 г.. Ныне причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских.
Антоний (Флоренсов), епископ Вологодский и Тотемский, † 20 февраля 1918 г. или 18 февраля 1920 г., погребен в Донском монастыре.
Слова из приветственной речи Императора Николая II при открытии 1-й Государственной Думы.
Жизнеописание иеромонаха Никона, последнего старца Оптиной пустыни, СПб.: Сатис, 1994, с. 26.
Иеросхимонах Антоний (Булатович) сообщает, что владыка Трифон выразил сочувствие имяславцам и посоветовал духовнику Пантелеимонова монастыря иеросхимонаху Алексию (Киреевскому), ученому иноку, противнику «имяславия», покинуть Афон (Иеросхимонах Антоний (Булатович). Моя борьба с имяборцами на Святой горе. Пг., 1917, с. 26. Приводится по кн.: Имяславие. Антология. М, 2002, с. 482); в докладе игумена Пантелеимонова монастыря о. Мисаила об «имябожниках» упоминается, что монах Сергий (Гуминский) вручил епископу Трифону свои сочинения о почитании имени Божия (Забытые страницы русского имяславия. Паломник, 2001, с. 164)…
Важное значение в решении вопроса о судьбе имяславцев имело покровительство св. Государя Императора Николая II. Так, незадолго до суда Московской Синодальной конторы, состоявшегося 24 апреля 1914 года, Император представил обер-прокурору Синода В. К. Саблеру записку (а тот препроводил ее в Синод), в которой говорилось: «Забудем распрю — не нам судить о величайшей святыне: Имени Божием и навлекать гнев Божий на нашу родину…» (Цит. по: Забытые страницы русского имяславия. Сборник документов по афонским событиям 1910-1913 гг. и движению имяславцев в 1910-1918 гг. М.: «Паломник», 2001, с. 218.)
Этот труд был издан сперва в «Душеполезном чтении» (1913, ч. 1, с. 473-494), а затем отдельной брошюрой.
Слово епископа Трифона, произнесенное в 13-ю годовщину архиерейства, произнесенное в Богоявленском монастыре 1 июля 1914 г., дает повод думать, что еще до объявления войны, которое последовало 19 июля (а убийство в Сараеве наследника австрийского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда, послужившее поводом для начала войны, произошло 15 / 28 июня), владыка Трифон предполагал покинуть Богоявленский монастырь. Так, он говорит: «Очень может быть, я последний раз встречаю этот день вместе с вами в этом монастыре… Для того, кто уходит, эти впечатления останутся с ним, и в тиши, в уединении молитва явится особенно действенной, живой, одушевленной».
Подлинные обстоятельства и мотивы ухода владыки Трифона на фронт нам также неизвестны вполне. Думается, мотивы были, прежде всего, пастырские и патриотические — желание послужить делу духовного утешения русских воинов, подвизающихся в тяжелом ратном подвиге. Возможно, владыка видел в начавшейся войне указание воли Божией, направляющей его к иному служению, в то время как ему, возможно, предстояло новое, более высокое, назначение, а сам он думал об уходе на покой и уединении.
«Случай если не исключительный, то в наши дни весьма редкий, — писал «Русский паломник» (1914, № 35, с. 566). — преосвященный Трифон, епископ Дмитровский, викарий Московской епархии, отправился на войну простым священником. Людям особенно нашего времени так свойственно тяготение ко всему земному — богатству, славе и прочим личным «благополучиям», что всякие противоположные явления оставляют за собой яркий свет… В противовес своим стремлениям они узнают, может быть, в примере этом настоящую цену всего земного, которое оставил епископ Трифон ради иных, высших целей. Как только война оторвала множество людей от семей, от личного благосостояния и покоя, оторвался и он от своего положения, в котором было к чему привязаться: ему предстояла видная карьера».
Известно два случая ухода архиерея на фронт в то время в качестве рядового священнослужителя: первый — епископ Трифон; второй — архиепископ Таврический Димитрий (князь Абашидзе), который был священником одного из боевых судов Черноморской эскадры. «Русский паломник» (1915, № 22, с. 352) отмечает, что, в отличие от преосвященного Трифона, Высокопреосвященный Димитрий был не викарным, а правящим епископом и ушел на фронт, сохраняя за собой в полноте каноническую архиерейскую власть. В этой заметке сообщается, что епископ Трифон, уходя на фронт, подал прошение об увольнении на покой.
Этот дневник, написанный весьма неразборчивым почерком, частично расшифровал и поместил во 2-й части «Материалов для биографии…» А. М. Залесский. «Материалы…» были с небольшими пропусками опубликованы в кн.: Митрополит Трифон (Туркестанов). Проповеди и молитвы. Материалы к жизнеописанию / Сост. иеромонах Афиноген (Полесский). М.: Сретенский монастырь, Новая книга, Ковчег, 1999, с. 9-224.
Дневник охватывает период с сентября 1914 по начало 1915 г.
Об этом пребывании владыки Трифона на фронте мы не имеем сведений, известно лишь, что в 1916 г. он был награжден орденом св. князя Александра Невского. Епископ Трифон был единственным архиереем, удостоенным такой награды.
Церковные ведомости, 1916, № 25, с. 257.
Московские церковные ведомости, 1916, № 27-28, с. 399.
В деле «Об освобождении епископа Трифона от управления Новоиерусалимским монастырем», находящемся среди документов Канцелярии Патриарха Тихона и Священного Синода за 1918 г., (РГИА, ф. 831, оп. 1, № 170, лл. 4-7), имеется письмо от 15 / 28 марта на имя преосвященного Трифона с выражением надежды, от имени Патриарха Тихона, на скорейшее возвращение епископа Трифона во вверенный ему монастырь «в виду возникших в обители нестроений». Через два дня, 17 / 30 марта 1918 г., следует прошение владыки Трифона об увольнении, а еще через два дня, 19 марта / 1 апреля, — постановления Патриарха и Синода, при чем суждение о назначении управляющего Новоиерусалимским Ставропигиальным монастырем постановили иметь особо. Через год монастырь был закрыт.
См.: Сорок сороков / Сост. П. Паламарчук, т. 1: Кремль и монастыри, с. 43.
Прибавления к Церковным ведомостям, 1918, № 17-18, с. 585.
П. Паламарчук сообщает, что последнее пасхальное богослужение в Кремле возглавлял епископ Трифон, но это не соответствует официальному сообщению «Церковных ведомостей». См.: Сорок сороков, с. 43.
«Реквием» — авторское название картины, более известной под названием «Русь уходящая», принадлежащем А. М. Горькому. (См.: Нарциссов В. В. Художник и время // Павел Дмитриевич Корин. 1892-1967. К столетию со дня рождения. М., 1993, с. 16-25.)
Эскизы для картины «Реквием» хранятся в доме-музее П. Д. Корина в Москве.
Александр Петрович Туркестанов, род. в 1864 г., окончил юридический факультет Московского университета; † 18 сентября 1920 г. в Москве.
Этот храм был закрыт в 1940 г. С 1992 г. вновь действующий.
Екатерина Петровна Бутурлина (урожд. Туркестанова), род. в 1858 г., † в Москве в 1920 г., похоронена в Донском монастыре, рядом с матерью; была замужем за генералом от инфантерии С. С. Бутурлиным, пережившим жену на несколько месяцев; сыновья их, гвардейские офицеры, эмигрировали.
В списке архиереев на 1923 г. (РГИА, ф. 831, оп. 1, № 218, л. 335 об.) указан адрес епископа «Трифона, бывшего Дмитровского»: Крестовоздвиженский переулок [рядом с ул. Знаменкой], дом Бутурлина, № 25.
Церковь Знамения на ул. Знаменке, одна из древнейших в Москве, была разрушена в 1931 г.
Никитский женский монастырь находился на ул. Большой Никитской. Монастырь был окончательно закрыт в 1929 г. В 1935 г. все его храмы были разрушены.
Подворье Русского на Афоне Пантелеимонова монастыря с церковью в честь иконы Божией Матери «Скоропослушницы» на Полянке, было построено в 1912-1913 гг. усердием старца иеросхимонаха Аристоклия († 24 августа 1918 г.).
Слова из акафиста «Слава Богу за все».
Точная дата и обстоятельства этого повышения в сане нам неизвестны. Вероятно, оно последовало летом или осенью 1923 г.
См.: Протоиерей Н. Кончина и погребение Святейшего Патриарха Тихона // Акты Святейшего Патриарха Тихона. М., 1994, с. 367.
Схиархимандрит Захария (в монашестве Зосима) после закрытия Троице-Сергиевой Лавры жил в Москве у духовных детей. † 2 / 15 июня 1936 г., похоронен на Введенском (Немецком) кладбище.
Иеросхимонах Нектарий (Тихонов) после закрытия Оптиной пустыни поселился в селе Холмищи Брянской области, куда к нему потянулся поток людей со всей России. † 29 апреля / 12 мая 1928 г.
† 1938.
Род. в 1883 г.; † 1972 г.
Род. в 1903 г.; † 1985 г.
Излагается по рассказу В. И. Флоровой (урожд. Федуловой, род. 1922 г.).
М. В. Штурм, сын военного врача В. Н. Штурма († 1912), впоследствии иеродиакон Феофан, † 28 июля 1954 г., похоронен рядом с митрополитом Трифоном.
Слова из письма митрополита Трифона, которые приводит в своих воспоминаниях М. В. Штурм (иеродиакон Феофан). Иеродиакон Феофан. Светлой памяти митрополита Трифона. Б. г. Ркп.
Церковь Адриана и Наталии в Мещанской слободе (недалеко от нынешней станции метро «Проспект мира») была разрушена в 1936 г.
Очевидно, чудотворная икона из храма святого мученика Трифона в Напрудном, закрытого в 1931 г.; ныне она находится в храме во имя иконы Божией Матери «Знамение» в Переяславской слободе (у ст. метро «Рижская»).
Акты Святейшего Патриарха Тихона, с. 15.
† 5 марта 1934 г.
Русина Мария Артемьевна. Она была племянницей «тети Насти», помогавшей владыке Трифону по хозяйству. Девочка рано осталась сиротой, и владыка сперва устроил ее в в Дом призрения в Сергиевом Посаде, а затем, в 1918-1919 гг., в Марфо-Мариинскую обитель (закрыта в 1926 г), где она и воспитывалась. Впоследствии она вышла замуж. В марте 1934 г. мужа взяли в армию на Дальний Восток; тогда владыка сказал ей: «Не расстраивайся, я тебе сделал много в детстве, а теперь ты за мной больным поухаживаешь, ты теперь свободна, а его (мужа), когда там не нужен будет, отпустят».
Из акафиста «Слава Богу за все».

Митрополит ТРИФОН (Туркестанов) (1861-1934)

Trifon (Turkestanov) - a metropolitan

14 июня 1984 года исполнилось 50 лет со дня кончины митрополита Трифона — ревностного архипастыря и замечательного проповедника, духоносного старца-подвижника. Память почившего иерарха почтил Святейший Патриарх Пимен, совершивший литию в Богоявленском соборе 17 июня. Накануне дня кончины архиепископ Волоколамский Питирим в храме Воскресения словущего на ул. Неждановой служил парастас. У могилы митрополита Трифона на московском Введенском кладбище, которая утопает в цветах и где посто¬янно теплится лампада, совершил 14 июня панихиду протопресвитер Матфей Стаднюк, настоятель Богоявленского патриаршего собора. Много верующих, в их числе духовные чада митрополита Трифона, молились в эти дни в московских храмах о упокоении души приснопамятного святителя.

Митрополит Трифон (в миру Борис Петрович Туркестанов) родился 29 ноября 1861 года в Москве. Во Святом Крещении он получил имя Борис — в честь святого благоверного князя-страстотерпца Бориса и в память о своем прапрадеде — грузинском князе Борисе (Баадуре) Панкратьевиче Туркестанове (Туркестанишвили), переселившемся из Грузии в Россию при Петре I (см. «Историю Грузии» царевича Вахушти Багратиони). Об этом, в частности, упоминает поэт Сергей Соловьев в своем стихотворном посвящении «Епископу Трифону»: О, княжеского рода цвет прекрасный! Благословен тот день, когда на север, Покинув горы Грузии цветущей, Направил путь твой предок отдаленный... (Возвращение в дом отчий. М., 1915).

Отец митрополита Трифона князь Петр Николаевич Туркестанов (1830—1891) отличался тонким умом и мягким сердцем, глубокой религиозностью. По складу своей натуры это был типичный идеалист с возвышенными стремлениями, практическая сторона жизни мало его занимала.

Его супруга Варвара Александровна Туркестанова, мать будущего святителя, урожденная княжна Нарышкина, была племянницей декабриста Михаила Михайловича Нарышкина и унаследовала лучшие традиции этой семьи. Воспитывавшая ее тетка княгиня Евдокия Михайловна Голицына привезла девочку вскоре после смерти ее матери к митрополиту Московскому Филарету за благословением. Утешая малютку, митрополит сказал: «Твоя мать была святая. Она теперь — в раю... Будь и ты хорошей». «А что делают в раю?» — спросила малышка с обычной непринужденностью. «Там молятся», — отвечал святитель. Разочарованная как будто таким ответом, девочка воскликнула: «Только молятся? Как это скучно!» Тогда митрополит положил ей руку на головку и задумчиво произнес: «Дай Бог тебе, дитя, познать впоследствии сладость молитвы!..» (см. 36). Господь Промыслитель привел Варвару Александровну впоследствии к познанию сладости молитвы, которая стала внутренним средоточием чуткой души, касающейся «миров иных», жизнью сердца, бьющегося на пороге «как бы двойного бытия...»

Выйдя замуж, Варвара Александровна имела шестерых детей, а потом более двадцати лет вдовела. Но сладость молитвы неизменно сопутствовала ей всю жизнь. «Ее пленяло все возвышенное, прекрасное, в ней соединялось изящество с простотой, достоинство со смирением, сила воли с уступчивостью, глубокое благочестие со светской жизнерадостностью. Словом, это был своего рода тип русской женщины, идеал мирянки-христианки» (36).

Лучшие черты родителей нашли отражение и развитие в характере детей, особенно в Борисе. Раннее его детство протекало в Москве и подмосковном селе Говорове (недалеко от теперешнего Востряковского кладбища) — в одноэтажном доме с террасой, расположившемся в большом старинном парке с двумя прудами. Здесь же, в парке, стоял каменный храм в честь Рождества Пресвятой Богородицы. С детских лет Борис привык к церковным службам, к святочным торжествам и великопостному говению — к размеренному, устоявшемуся и освященному Церковью быту.

В отроческие годы Борису Туркестанову довелось слышать много разнообразных, но всегда интересных и задушевных бесед, увлекательных рассказов, которые велись в гостиной родительского дома. Они будили пытливый ум мальчика, подготовили его к вопросам духовной жизни, к недоуменным порой вопрошаниям о смысле жизни и смерти со стороны образованной части общества.

До пострижения в монашество Борис Туркестанов не знал о том, что с детства он, по обету матери, был посвящен Богу. Об этом рассказывала сама Варвара Александровна: «Мой Боря во младенчестве был очень слаб и часто прихварывал. В одно время он так расхворался, что врачи не надеялись на его выздоровление тогда я прибегла к Врачу Небесному. Особенно я любила молиться в церкви мученика Трифона, находившейся на окраине Москвы. Церковь эта в то время не отличалась ни богатством, ни обширностью. Молилась я святому мученику Трифону за своего малютку Борю. Слезно просила у святого мученика его ходатайства пред Богом за больного сына, обещая, если он выздоровеет, посвятить его на служение Богу и, если ему суждено будет отречься от мира, назвать его при пострижении в монашество Трифоном. После этого Боря стал быстро поправляться, скоро он совсем выздоровел... И, как видите, обещание выполнено» (31, с. 10).

Вскере после выздоровления сына Варвара Александровна совершила поездку с маленьким Борей в Оптину пустынь к прославленному святостью жизни старцу Амвросию (Гренкову; † 1891). Старец неожиданно сказал стоявшему перед ним народу: «Дайте дорогу, архиерей идет». Расступившиеся люди с удивлением увидели вместо архиерея приближавшуюся женщину с ребенком.

После успешного окончания в 1883 году знаменитой частной гимназии известного педагога Л. П. Поливанова, одной из лучших в Москве, Борис Туркестанов поступил на историко-филологический факультет Московского университета. «Но у молодого князя не лежало сердце к светскому высшему образованию; его душа стремилась к другому...» (там же). Еще гимназистом он посетил для говенья во время Петрова поста Гефсиманский скит Троице-Сергиевой Лавры. Неизгладимое впечатление на отрока произвел в скиту старец иеромонах Варнава, обладавший даром истинно-христианской любви к ближним и великой способностью к состраданию и утешению. Митрополит Трифон вспоминал впоследствии: «Не могу выразить словами, но до сих пор помню необыкновенно светлое чувство какого-то духовного восторга, какой-то неземной радости, с которыми я возвратился от отца Варнавы» (7, с. 6—7). Эта встреча, а также духовная близость к старцу Оптиной пустыни иеросхимонаху Амвросию определили дальнейший жизненный путь будущего святителя.

В 1887 году Борис Туркестанов, взяв у родителей благословение, поступил послушником в Оптину пустынь к старцу Амвросию. Юноша со смирением и усердием нес различные монастырские послушания, порой довольно тяжелые, исправно выполнял строгий Оптинский устав. Старец Амвросий ранее прозрел в нем светильника Церкви, как об этом уже было сказано. В своей маленькой скитской келье он благословил послушнику облечься в иноческие одежды и преподал ему необходимые наставления.

31 декабря 1889 года Борис Туркестанов принял иноческий постриг с именем в честь святого мученика Трифона. Затем он был рукоположен во иеродиакона, а 6 января 1890 года, в праздник Крещения Господня, Богоявления (ст. ст.), — во иеромонаха. Сбылась его заветная мечта, исполнился и обет, данный его матерью.

Молодому иеромонаху предложили занять место учителя и надзирателя в миссионерском Осетинском Духовном училище во Владикавказе (ныне г. Орджоникидзе). Отец Трифон охотно согласился, его не смущали ни отдаленность места, ни трудные условия работы. Воспитывая в своих учениках любовь к Богу и ближнему, иеромонах Трифон проявил себя ревностным воспитателем и талантливым педагогом. Все свободное от занятий время он посвящал чтению святоотеческих творений. Обращаясь к своим воспитанникам, он говорил образным, но простым и доступным языком, затрагивал актуальные вопросы, подкреплял свои мысли изречениями святых отцов или ссылками на их жития.

В октябре 1890 года иеромонах Трифон возвратился в Оптину пустынь к старцу Амвросию. В следующем году его постигла тяжелая утрата — смерть отца. Утешая своего бывшего послушника, старец Амвросий говорил, что «смерть посылается Милосердным Господом в самое лучшее время, когда душа наиболее к ней приуготовлена».

Отец Амвросий благословил иеромонаху Трифону учиться в Московской Духовной Академии, куда он и поступил в том же году. Вскоре, 10 октября 1891 года, старец Амвросий скончался в основанной им Шамординской обители. В надгробном слове иеромонах Трифон отметил, что отличительным свойством его почившего наставника была христианская любовь, «та любовь, которая во всех людях видит прежде всего образ и подобие Божие, и любит его, и плачет о его искажениях, если замечает их, и не гордым словом упрека встречает слабости и немощи человеческие, но все их несет на себе».

Будучи студентом Московской Духовной Академии, иеромонах Трифон избрал нелегкое послушание священника в пересыльной тюрьме Сергеева Посада (ныне г. Загорск). Помощниками ему назначались монахи, которые отговаривали его от этого служения. Но он продолжал служить. Обращаясь к осужденным, иеромонах Трифон назидал и утешал их: «Вы временно удалены от людей: друзей, родных и знакомых... как бы заключены в затвор для обозрения предыдущей жизни греховной. Пусть не пропадет это дорогое для вас время в нетерпеливом ропоте и сетованиях на свою долю...» (1). Великим постом, когда он произносил молитву преподобного Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота мог его...» и арестанты в кандалах, полагали земные поклоны, служба бывала особенно волнующей. Вскоре митрополит Московский Сергий (Ляпидевский; † 1898) наградил иеромонаха Трифона золотым наперсным крестом.

В августе 1894 года иеромонах Трифон вновь посетил Оптину пустынь: в связи с кончиной ее настоятеля схиархимандрита Исаакия (Антимонова). В девятый день по его кончине отец Трифон произнес слово, в котором напомнил братии о необходимости хранить себя свободными от веяний духа того времени, противного иночеству, имея в виду, среди прочего, увлечение спиритизмом, теософией и другими подобными учениями. Значение Оптиной пустыни как духовной твердыни Православия в то время значительно возросло.

В 1895 году иеромонах Трифон окончил Московскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия. Он превосходно знал греческий и латинский, а также французский, немецкий и английский языки. Его кандидатская диссертация «Древнехристианские и оптинские старцы» получила высокую оценку специалистов.

8 августа 1895 года иеромонах Трифон был определен смотрителем Московского Духовного училища при Донском монастыре. В этой должности он прослужил два года, проявив себя хорошим администратором. К тому времени, по-видимому, относится его знакомство с епископом Антонием (Флоренсовым; † 1918; о нем см.: ЖМП, 1981, № 9, 10), жившим на покое в Донском монастыре; впоследствии их связало чувство глубокой духовной приязни, об этом свидетельствуют, в частности, воспоминания епископа Антония.

14 июня 1897 года митрополит Московский Сергий, высоко ценя труды и заслуги иеромонаха Трифона, назначил его ректором Вифанской Духовной Семинарии, расположенной в окрестностях Сергиева Посада. Одновременно иеромонах Трифон был возведен в сан архимандрита. Вскоре он получил ответственное назначение на должность духовного цензора изданий Троице-Сергиевой Лавры. На «Троицких листках» того времени в выпусках духовно-нравственного содержания стоит его имя.

8 июля 1898 года архимандрит Трифон посетил Иверский Выксунский женский монастырь в Ардатовском уезде Нижегородской губернии, основанный старцем иеромонахом Варнавой (Меркуловым; † 1906). Сохранились две проповеди отца Трифона, произнесенные в этом монастыре.

В одной из них архимандрит Трифон говорит: «Святая молитва должна стать главным делом жизни... Преподобный авва Пимен утверждает что человек всегда должен молиться Богу и просить Его помочь, напутствовать ему во всяком деле, ибо человек не может приобрести никакой добродетели без помощи Божией. Молитвы ищут от нас и наши братья миряне: «Батюшка! Питай нас молитвами...» И горе нам, если мы вместо этого хлеба духовного подадим камень алчущему брату! Ищите молитвенного Царства Небесного, все остальное приложится вам» (см. 3).

22 сентября 1899 года архимандрит Трифон был назначен ректором Московской Духовной Семинарии. Хотя он сравнительно недолго исполнял обязанности ректора, но своей прямотой, принципиальностью в деле духовного воспитания и вниманием к нуждам учащихся оставил по себе добрую память.

Когда архимандрит Трифон, получив новое назначение, оставлял Семинарию, воспитанники преподнесли ему в знак благодарности икону апостола и евангелиста Иоанна Богослова, которую они приобрели на свои средства.

Митрополит Московский и Коломенский Владимир (Богоявленский; † 1918), благоволивший будущему святителю, пожелал видеть его среди своих викариев. Святейший Синод определил архимандриту Трифону «быть епископом богоспасаемого града Дмитрова» и одновременно настоятелем Московского Богоявленского монастыря .

28 июня 1901 года в Синодальной конторе в Москве был совершен чин наречения архимандрита Трифона во епископа Дмитровского, второго викария Московской епархии. После благодарственного молебна архимандрит Трифон произнес речь, в которой сказал: «...Промыслительную благостную руку Божию, направляющую человека ко спасению, я с раннего детства видел над собою. Он, Милосердный, от юности вложил в меня любовь к храму Своему, к Божественной службе... С помощью Божиею, неустанно работая над собою и со смирением исполняя возложенное на меня послушание, надеюсь я пройти беспреткновенно назначенное мне поприще..» (31, с. 5—8).

Хиротонию архимандрита Трифона во епископа Дмитровского 1 июля 1901 года в Большом Успенском соборе в Московском Кремле совершили митрополит Московский Владимир, епископ Рязанский и Зарайский Полиевкт (Пясковский; † 1906), епископ Можайский Парфений (Левицкий; †l921), епископ Волоколамский Арсений (Стадницкий; † 1936), ректор Московской Духовной Академии, члены Московской Синодальной конторы — епископы Нестор (Метанцев; † 1910), Григорий (Полетаев; † 1914) и Нафанаил (Соборов; † 1907). Собор не мог вместить молящихся, обширная площадь перед ним была заполнена народом.

Вручая архиерейский жезл новохиротонисанному епископу Дмитровскому Трифону, митрополит Московский Владимир обратился к нему с традиционным словом напутствия. Он отметил беспримерное усердие и любовь отца Трифона к проповеданию слова Божия и сказал: «Не оставляй вне своего пастырского воздействия и те наши сословия, к которым ты так близко стоишь по своему происхождению... Не упускай случая указывать им на возможность совмещения здравых научных познаний с искреннею верой, современных открытий и усовершенствований — с вечными началами духовной жизни, удовольствий и наслаждений— с добродетелью, труда и борьбы — с миром и спокойствием сердца» (31, с. 17).

Этому призыву Преосвященный Трифон был верен всю свою последующую жизнь. Большую известность приобрели многие его слова, сказанные по случаю разных церковных праздников, а также в дни знаменательных торжеств и юбилеев. Так, 13 января 1903 года, в день годового акта Лицея, и 24 февраля 1903 года, в день открытия Московского промышленного училища, епископ Трифон произнес поучения о святом храме и воспитании, изданные впоследствии отдельной брошюрой (см. 5). В поучении о храме им были сказаны знаменитые слова, ставшие крылатой фразой: «Храм Божий — это земное Небо» (слова эти начертаны на надгробном кресте святителя).

В сане епископа Дмитровского Преосвященный Трифон совершал богослужения и произносил проповеди в продолжение почти пятнадцати лет: с 1901 по 1914 год.

В тот период епископ Трифон часто выступал в Московском епархиальном доме, произнося слова и поучения, сбор от которых поступал в фонд различных церковно-благотворительных учреждений. Он был членом нескольких таких обществ и братств (в том числе председателем Московского отделения попечительства о слепых, членом Серафимовского благотворительного комитета, активно участвовал в деятельности Московского отделения приюта для детей, калек и умственно отсталых) .

Одновременно Преосвященный Трифон не оставлял своих научных трудов. Он являлся действительным членом Московского Археологического института, в соответствии с программой которого организовал в Большом Успенском соборе и в Богоявленском монастыре совершение древнего русского богослужебного обряда «пещного действа» (театрализованная мистерия) и составил его изъяснение, изданное в 1913 году отдельной брошюрой (см. 17).

Будучи настоятелем Московского Богоявленского монастыря, епископ Трифон поставил в его соборном храме два придела: во имя святителя Черниговского Феодосия и во имя Иоанна Предтечи. Его заботами во многие московские храмы было проведено электрическое освещение.

В Богоявленский монастырь, где Преосвященный Трифон совершал строго уставные богослужения и часто проповедовал, собиралось множество верующих, среди них немало Представителей тогдашнего образованного общества.

Питая глубокую любовь к простому народу, Преосвященный Трифон часто совершал ранние службы; он получил не только высокое имя «московский Златоуст», но и полушутливое — «кухаркин архиерей» (ввиду того, что кухарки чаще всего посещали ранние литургии).

По воспоминаниям современников, епископ Трифон был невысокого роста, худощав и сутуловат. Он обладал красивым звучным голосом, который был слышен во всех уголках храма. В его службах торжественность и красота движений сочетались с внутренней сосредоточенностью и умилением, которое находило выражение в даре слезной молитвы. Все в храме были как бы единое целое, а в алтаре стояла такая благоговейная тишина, что находившиеся там не решались даже шепотом сказать слово. Глубокая молитвенная настроенность святителя передавалась всем, и, бывало, народ молился со слезами вместе со своим архиереем.

Преосвященный Трифон, по приглашению правящих архиереев, случалось, выезжал для совершения богослужений в храмы и монастыри, расположенные в различных епархиях России. Среди них и затерявшаяся в лесах средней полосы Саровская пустынь, и далекий Соловецкий Спасо-Преображенский монастырь, и расположенный у западных границ Яблочинский Онуфриев монастырь (34 и 35).

Жизнь Преосвященного Трифона трудно рассматривать вне связи с другими замечательными подвижниками его времени — оптинским старцем Амвросием, старцем Гефсиманского скита Варнавой, с которым Владыка Трифон не прерывал духовного общения вплоть до самой его кончины († 1906), оптинским старцем Варсонофием (Владыка Трифон навещал его в Оптиной, вел с ним долгие духовные беседы, в 1912 году возвел его, по благословению Святейшего Синода, в сан архимандрита, когда он был настоятелем Голутвина монастыря под Москвой). Приезжая в Москву, отец Варсонофий обычно останавливался в Богоявленском монастыре и служил в нем. Во время служений отца Варсонофия Преосвященный Трифон не служил, а лишь молился в алтаре, выражая этим свое особое уважение к старцу.

В предреволюционные годы митрополит Трифон отчетливо сознавал, что царская империя духовно деградирует, видел, что на управление государством влияют одиозные личности, вроде Григория Распутина (Преосвященный Трифон в свое время отказался его принять). Когда началась первая мировая война, он оставил должность викария Московской епархии и поехал на фронт полковым священником. Он был на передовых позициях на польском и румынском фронтах, утешая раненых и напутствуя в вечную жизнь умирающих. Он раздавал воинам присылаемые для них его духовными детьми подарки.

Около года провел епископ Трифон в действующей армии, исполняя обязанности сначала полкового священника 168-го пехотного Миргородского полка, затем — благочинного 42-й пехотной дивизии. «За проявленную храбрость при совершении богослужений на линии огня и за беседы в окопах с воинами во время боя» Преосвященный Трифон был награжден панагией на Георгиевской ленте и орденом святого Александра Невского (38). Епископ Трифон был, пожалуй, единственным архиереем, удостоенным такой награды.

На польском фронте Преосвященный Трифон получил контузию и вынужден был возвратиться в Москву — с расстроенным здоровьем, потеряв зрение одного глаза. 2 июня 1916 года он ушел на покой в Ново-Иерусалимский Воскресенский монастырь . Проводы его из Богоявленского монастыря были трогательны. Управлявший Московской епархией епископ Волоколамский Феодор (Поздеевский) обратился к Преосвященному Трифону с проникновенным словом и преподнес ему на память от Московских викариев Казанскую икону Божией Матери. Прощаясь с братией Богоявленского монастыря, Преосвященный Трифон сказал: «Искренне желаю всем вам милости Божией, мира душевного, той светлой духовной радости, которую может испытать только христианин и выше которой нет ничего на свете».

В храмах Ново-Иерусалимского монастыря епископ Трифон служил во всех приделах, которые освящены в ознаменование земной жизни Христа Спасителя. Он вложил много своих средств в ремонт и благоукрашение этого замечательного памятника русского церковного зодчества. Его попечением близ монастыря была устроена женская гимназия.

В 1916 году Преосвященный Трифон вновь уехал на фронт, на этот раз — румынский. Вернувшись с фронта в 1917 году, он возвратился в Новый Иерусалим и с этого времени ограничил свою деятельность служениями в храме, проповедью и духовничеством, не принимая участия в административных делах Русской Православной Церкви.

С 1918 года епископ Трифон безвыездно проживает в Москве, сначала у своего брата Александра, потом — у сестры Екатерины на Знаменке (ныне ул. Фрунзе), затем — у своих духовных детей. Несмотря на то, что он находился на покое, его приглашали служить во многие московские храмы, которые во время его служб бывали переполнены молящимися. «Когда он приезжал служить литургию, — вспоминает один из ныне здравствующих иподиаконов митрополита Трифона (43), — то действительно чувствовалась архиерейская служба. Все было обставлено великолепно: синодальный хор, протодиакон Константин Розов, который даже вполголоса говорил — и гудел на весь собор, и это величественное пение входного «Достойно...». Пели медленно, следя за тем, как он прикладывается, как он идет благословлять, чтобы ни одной паузы не было. Все это производило огромное впечатление».

Были храмы, где Преосвященный Трифон мог служить без особых приглашений в любое, время: в храме Знамения Божией Матери, что в Шереметьевском переулке (ныне ул. Грановского), в Никитском монастыре (на ул. Никитской, ныне Герцена), в Афонском подворье (на ул. Никольской, ныне 25 Октября). Особенно он любил Знаменский храм, в котором на правом клиросе иногда пели А. Нежданова, Н. Голованов и другие известные впоследствии деятели искусства.

Тонкий ценитель искусства, Владыка Трифон был знаком со многими талантливыми артистами, он сознавал особое значение, которое может иметь в жизни человека театр. Среди почитателей Владыки Трифона были и старые и юные, простецы и представители интеллигенции. К нему нередко приходили советоваться по духовным и житейским вопросам его духовные дети.

В 1923 году Преосвященный Трифон был возведен Святейшим Патриархом Тихоном в сан архиепископа и удостоен права ношения бриллиантового креста на клобуке. Святейший Патриарх Тихон любил Преосвященного Трифона и часто служил с ним вместе. И хотя он был на покое, другие сослужившие архиереи уступали ему место рядом с Патриархом. Иногда Высокопреосвященный Трифон произносил проповеди во время патриарших служб. 7 апреля 1925 года Святейший Патриарх Тихон скончался; архиепископ Трифон произнес слово на его отпевании. Приводим текст этого слова по записной книжке Владыки Трифона.

«...Мы должны нести крест, и я заметил, что, как бы в напоминание об этом, нас постигают скорби, иногда ожидаемые, иногда, и большей частью, катастрофические, как теперь. И вот мы собрались и рассуждаем, что мы в нем потеряли истинного крестоносца. Но как он его нес! Можно нести крест, скорбя, и сетуя, и плача (хоть и не унывая), но он нес его благодушно. Благодушие — вот, что меня особенно в нем поражало. Никакие скорби не могли его вывести из благодушия. Что такое благодушие? Оно предполагает высокие качества души: кротость, смирение, полную покорность воле Божией, пламенную любовь ко всем людям, к добрым и злым, к друзьям и недоброжелателям; и все эти качества, озаряемые благодатью Святого Духа, — как результаты и награды непрестанной молитвы. Да, этому можно было учиться всем нам; как мы склонны раздражаться из-за мелочей, изливаться в жалобах иногда по самой незначительной причине! Он — никогда. Всегда мягкий, простой, незлобивый, с ласковым словом участия, ободрения, любви, иногда — с безобидной шуткой, с целью поднять настроение духа собеседника.

Помню, как однажды он утешал и назидал меня, увы, часто, несмотря на годы и долговременную монашескую жизнь, малодушного, способного долго волноваться и раздражаться: «Что мы [архиереи] носим на груди? Образ Богоматери. Она ли не скорбела, Ей ли не пронзило оружие сердца? Она же всегда оставалась благодушна — ни единого слова ропота, ни единой укоризны, даже при Кресте Сына Своего. А Он, Милосердный Создатель, Он и на Кресте молился за всех и на всех призывал благословение Божие!» И когда я вспоминаю о нем — а я буду до конца дней его вспоминать, — мне будет рисоваться его доброе, милое лицо, озаренное любовью и лаской, его чудные очи, сияющие светом любви... И как он жил, так и умер: сложив в последний раз слабеющие персты в крестном знамении, которое он постоянно носил в груди своей. За любовь — любовь. Ведь любовь не умирает. Приимя же от меня и всех моих дорогих москвичей последний земной поклон за всё и помолись за нас, малодушных, пред Престолом Всевышнего, да даст нам твое великое благодушие и кротость».

Архиепископ Трифон глубоко уважал Митрополита Сергия (Страгородского), высоко ценил его как ученого богослова. В 1927 году заместитель Патриаршего Местоблюстителя Митрополит Сергий обнародовал Декларацию о лояльности Церкви к Советскому государству (Известия, 19 августа 1927 года). Архиепископ Трифон принял принципы декларации и дополнение к великой ектений — моление «о властех».

Следует особо подчеркнуть, что в период так называемого обновленчества Владыка Трифон, не колеблясь, оставался верен Патриаршему престолу и отвергал какие-либо компромиссы с обновленческими группировками.

14 июля 1931 года заместитель Патриаршего Местоблюстителя Митрополит Сергий возвел архиепископа Трифона в сан митрополита. К этому времени исполнилось 30 лет его епископского служения. Владыка Трифон писал, что он не стремился к такому высокому сану, но принимает его со смирением как новый этап в своем служении Русской Церкви.

В 1934 году митрополита Трифона постигла тяжелая болезнь. В день своего Ангела, 1 февраля 1934 года, он служил в храме во имя святых мучеников Адриана и Наталии и закончил свою проповедь словами, что, быть может, последний раз молится со своей паствой. Владыка Трифон завещал отпеть его по чину погребения монахов, как было в Древней Руси, и положить его во гроб в мантии и клобуке.

Последнее свое богослужение митрополит Трифон совершил в субботу Светлой седмицы в храме Малого Вознесения на Никитской (ныне ул. Герцена). Совершалась поздняя литургия. Владыка Трифон был очень слаб, его поддерживали под руки иподиаконы. После службы митрополит Трифон, сидя, благословлял всех. Все чувствовали, что это в последний раз, и с трудом сдерживали слезы...

Известно, что митрополит Трифов изъявлял желание облечься в великую схиму, но не успел осуществить это намерение .

Незадолго до кончины Владыка Трифон попросил записать и продиктовал свою предсмертную молитву: «Господи Иисусе Христе, Боже наш, молитвами Пречистыя Твоея Матере, святых Ангелов Хранителей наших и всех святых, приими мою усердную молитву за всех моих чад духовных, живых и умерших. Приими молитву и за всех благотворящих мне, и милующих мя и даруй всем им милость Твою великую: живых соблюди в мире и благостоянии, усопшим даруй вечный покой и бесконечную радость. Господи Боже мой, видиши искренность молитвы моея, ибо ничем не могу возблагодари их, токмо сею усердною моею молитвою. Приими же сия словеса моя, яко дело благотворения, и помилуй всех нас».

14 июня 1934 года Высокопреосвященный митрополит Трифон почил о Господе, оплакиваемый горячо любящими его духовными детьми. Сугубые молитвы о упокоении души почившего со святыми возносил к Престолу Божию старец схиархимандрит Захария (Зосима) .

Отпевание почившего иерарха совершил в Петропавловском храме в Лефортове Высокопреосвященный Митрополит Сергий в сослужении архиепископа Смоленского и Дорогобужского Серафима (Остроумова) и архиепископа Волоколамского Питирима (Крылова). Тело Владыки Трифона было предано земле на Введенском кладбище.

В своем благодарственном акафисте «Слава Богу за всё» (написан на русском языке белыми стихами) митрополит Трифон с удивительной духовной проникновенностью и поэтическим вдохновением, с поистине неземной силой глубокой сердечной молитвы писал незадолго до своей кончины: «Господи! Хорошо гостить у Тебя: благоухающий воздух, горы, простертые в небо, воды, как беспредельные зеркала, отражающие золото лучей и легкость облаков... Ты ввел меня в эту жизнь, как в чарующий рай... Хорошо у Тебя на земле, радостно у Тебя в гостях... Благословенная мать-земля с ее скоротекущей красотой пробуждает в нас тоску по Вечной отчизне, где в нетленной красоте непрестанно звучит: Аллилуиа».

ПРИМЕЧАНИЯ

Кладбище расположено в районе Введенских гор, в Лефортове; место это отведено под захоронения по указу Екатерины II в 1772 году. Первоначально предназначалось для погребения христиан инославных исповеданий и нерусской национальности — немцев, англичан и др., отсюда его другое, неофициальное название — «Немецкое».

Богоявленский монастырь основан в 1296 году святым благоверным великим князем Московским Даниилом, сыном святого князя Александра Невского. Первым игуменом монастыря был преподобный Стефан, старший брат Преподобного Сергия Радонежского. В 1788 году монастырь стал местопребыванием викарного епископа Московской епархии. С 1863 года им управляли епископы — викарии Московской митрополии. Епископ Трифон был предпоследним настоятелем Богоявленского монастыря (см. 32).

Ново-Иерусалимский монастырь под Москвой основан в ХVII веке Святейшим Патриархом Никоном и освящен им 18 октября 1675 года.

Об этом свидетельствует письмо управляющего делами Московской Патриархии архиепископа Волоколамского Питирима (Крылова) митрополиту Трифону: «Ваше Высокопреосвященство! На выраженное Вами желание облечься в схиму Блаженнейший Сергий, Митрополит Московский и Коломенский, изъявил полнейшее свое согласие и преподал свое благословение. Молитвенно желаем Вам от Господа Бога, да укрепит Он Ваши душевные и телесные силы Своею благодатью во славу Матери-Церкви. Вашего Высокопреосвященства усердный богомолец и слуга А. Питирим, 1934 г., мая 24 дня».

Когда старец схиархимандрит Захария (Зосима) смертельно занемог в 1934 году и готовился к переходу в вечность, он вдруг почувствовал, что очень нужен Владыке Трифону. Приложив четки ко лбу, старец помолился: «Друже мой, Трифон, приходи ко мне сейчас же...» В тот же день состоялось их трогательное свидание. Митрополит Трифон со слезами молился о выздоровлении старца Захарии, который выздоровел и прожил еще два года. Все это время, помня о предсмертной просьбе Владыки Трифона, старец Захария усердно молился о упокоении его души (см. 39).

«Земное небо» архипастыря

Митрополит Трифон (Туркестанов; 1861 - 1934) - один из самых выдающихся и почитаемых иерархов Русской Православной Церкви XX века, автор любимого многими благодарственного акафиста «Слава Богу за всё»- духовного завещания приснопамятного владыки, созданного им в годы гонений на Церковь.

«Слабым беспомощным ребенком родился я в мир…»

Будущий митрополит Трифон (в миру Борис Петрович Туркестанов) родился 29 ноября 1861 года в Москве. Его отец, князь Петр Николаевич Туркестанов (1830 - 1891), был прямым потомком древнего княжеского рода из Грузии. Он отличался тонким умом и мягким сердцем, глубокой религиозностью. Прадед - князь Борис Панкратьевич Туркестаношвили, в память которого будущий владыка получил имя, - выехал в Россию при Петре I. Мать Бориса Петровича Туркестанова, Варвара Александровна (урожденная Нарышкина), была племянницей игумении Марии (Тучковой) - основательницы Спасо-Бородинского монастыря. Как и супруг, она тоже отличалась большой набожностью, ее пленяло все возвышенное и прекрасное.

В семье князей Туркестановых было шестеро детей. Зимой семья жила в Москве, а летом - в старинном подмосковном имении Говорово. Весь семейный уклад был подчинен размеренному строю церковной жизни с чередой постов, говений, паломничеств и праздничных торжеств.

С малых лет будущий владыка алтарничал, пел на клиросе, познавая дивную красоту и глубину богослужения.

Будучи еще младенцем, он тяжело заболел. Врачи потеряли надежду на его выздоровление. Варвара Александровна ходила в церковь святого мученика Трифона и молилась об исцелении сына, обещая после выздоровления посвятить его Богу и, если сын сподобится монашеского чина, дать ему имя Трифон.

Борис выздоровел. Варвара Александровна совершила с ним поездку в Оптину пустынь к прославленному на всю Россию старцу Амвросию.

Встречая их, старец неожиданно сказал стоящему перед ним народу: «Дайте дорогу - архиерей идет».

Расступившиеся люди с удивлением увидели вместо архиерея молодую женщину с ребенком.

Учился Борис в классической гимназии Л. П. Поливанова на Пречистенке, одной из лучших в Москве. Окончив в 1883 году гимназию, Борис поступил в Московский университет. Во время учебы увлекался театром, участвовал в любительских спектаклях.

В 1887 году Борис поступил послушником в Оптину пустынь к старцу Амвросию, который и благословил его на монашество.

31 декабря 1889 года Борис принял монашеский постриг с именем Трифон в честь святого мученика Трифона - так исполнился обет, данный матерью.

«Слава Тебе за земную жизнь, предвестницу небесной…»

В час кончины своей, в 1891 году, старец Амвросий сумел утешить юношу, сказав ему, что «смерть посылается Милосердным Господом в самое лучшее время для человека, когда его душа наиболее к ней приуготовлена».

Преподобный Амвросий благословил его учиться в Московской духовной академии, куда отец Трифон и поступил в 1891 году.

Во время учебы иеромонах Трифон избрал служение в пересыльной тюрьме. Монахи-причетники умоляли его отказаться от этого служения: преступники, мол, сумеют с ним расправиться. Но отец Трифон продолжал служить. Как потом вспоминал владыка, ни одна служба не производила на него такого впечатления. Великим постом он произносил молитву Ефрема Сирина. Арестанты, закованные по рукам и ногам, клали поклоны. «Дай Бог, - не раз говорил владыка, - чтобы православные христиане так каялись, как эти преступники».

После блаженной кончины отца Амвросия иеромонах Трифон перешел под духовное водительство старца Гефсиманского скита преподобного Варнавы. Он познакомился с ним еще будучи гимназистом. Тогда старец произвел на юного богомольца, посетившего скит, неизгладимое впечатление своей высокой подвижнической жизнью.

«Что меня особенно в нем пленяло, - вспоминал владыка, - это то, что удовлетворение телесных потребностей для него никогда не было каким-то делом, к которому надо было особенно готовиться. Никаких поблажек себе, никакой даже самой невинной прихоти: он вовсе не пил чая, носил самую простую одежду, вкушал самую грубую пищу… никогда как следует не обедал, а так, перехватит что-нибудь, и опять за дело. Он никогда как следует не спал, а так, “прикорнет”, как говорится, во всей одежде на своем деревянном ложе, с подушкой, набитой чуть ли не булыжником, и снова встает на молитву…

Мое знакомство с ним началось с конца семидесятых годов, когда еще гимназистом я посетил для говенья Петровским постом скитские пещеры. Мне давно хотелось с ним познакомиться… но долго не решался это сделать, потому что у многих людей светского общества существует совершенно неправильный взгляд на подвижников, то есть на людей высокой созерцательной жизни, особенно же на тех, которые, по общему мнению, отличаются даром прозорливости, то есть предвидением будущего.

Им все кажется, что все такие люди отличаются крайнею суровостью к приходящим к ним грешникам. Они боятся даже, что те поразят их каким-нибудь суровым наказанием или смутят душу страшным пророчеством.

Сознаюсь, что и я не был лишен в годы моей юности этого предрассудка. То было еще до знакомства с о. Амвросием, Оптиной пустынью и вообще русским православным монашеством.

Но вот я решился повидаться с о. Варнавой. Сначала поговев в продолжение недели, усердно помолившись в маленьком пещерном храме Черниговской Божией Матери, на месте которого теперь воздвигнут громадный собор, я со страхом и трепетом чудным июльским вечером постучался в дверь маленького деревянного домика, в котором обитал о. Варнава.

Долго он мне не отворял, наконец послышались шаги, щелкнула задвижка и на пороге появился седой монах небольшого роста, с мягкою, доброю улыбкой на устах, с проницательным взором темных очей.

Вглядевшись в меня, он произнес тем радостным, ласковым тоном, который так памятен всем, близко его знавшим: “А! Милый барин! Ну, рад тебя видеть, мы тебя все здесь полюбили”, и с этими словами он меня благословил, обнял одною рукою и чрез темные сенцы ввел меня в свою келью, освещенную одною восковой свечой.

…Несколько простых икон в переднем углу, перед ними на аналое медный крест и Евангелие, рядом деревянный стол с несколькими книжками и брошюрами духовно-нравственного содержания, в углу деревянная кровать, покрытая одним войлоком. Вот и все. Но сколько великих дел совершилось в этой убогой обстановке!

Сколько изнемогавших в борьбе с самими собой и житейскими невзгодами душ получили здесь себе облегчение и помощь! Сколько людей, дошедших до полного отчаяния, выходили отсюда бодрыми и готовыми на всякий подвиг!

Да, много великих тайн хранит эта бедная келья, поистине она неизмеримо выше и драгоценнее роскошных чертогов земных богачей».

В 1895 году отец Трифон окончил академию со степенью кандидата богословия, защитив диссертацию на тему «Древнехристианские и Оптинские старцы».

С 1895 по 1901 год отец Трифон был смотрителем московского духовного училища, ректором Вифанской, а затем Московской духовных семинарий.

18 июля 1901 года он стал епископом Дмитровским, викарием Московской епархии, и был на этом посту почти 15 лет.

В речи на его епископской хиротонии священномученик Владимир (Богоявленский), митрополит Московский (затем Киевский и Галицкий), который считал чрезвычайно важным делом христианизацию московской аристократии и интеллигенции, сказал: «Не оставляй вне пастырского воздействия и те наши сословия, к которым ты так близко стоишь по своему происхождению. Не упускай случая указывать им на возможность совмещения здравых научных познаний с искренней верой, современных открытий и усовершенствований с вечными началами духовной жизни».

Епископ Трифон часто совершал богослужения, очень полюбившиеся москвичам, много проповедовал, вел огромную церковную и общественную работу, не оставляя и своих научных трудов. Он знал пять языков: греческий, латынь, французский, немецкий и английский. За удивительный дар слова верующий народ прозвал его «московским Златоустом».

Духовно окормляя многих знатных особ, владыка Трифон никогда не забывал и о простом народе. Он часто специально для простолюдинов служил ранние литургии, за что был удостоен прозвища «кухаркин архиерей».

Все эти годы отца, а затем владыку Трифона продолжал окормлять старец Варнава. С ним он советовался во всяком своем деле и получал от него благословение. Это продолжалось до самой кончины старца в 1906 году.

«Последний раз, - вспоминал владыка, - я вместе с ним совершил Божественную литургию в четверг на первой неделе Великого поста и навеки простился с ним. Последние слова его были: “Прежде я иногда при моих приездах в Москву объезжал тебя, ну а теперь я часто, очень часто буду тебя навещать”. С этими словами он пожал мне руку, и уже более живым его я не видел».

«Ты миром озаряешь душу во время тяжких скорбей и страданий…»

9 сентября 1909 года владыкой Трифоном освящен больничный храм во имя святых жен Марфы и Марии, небесных покровительниц обители, основанной великой княгиней Елизаветой Федоровной, причисленной ныне к лику святых. А 9 апреля 1910 года за всенощным бдением по чину, разработанному Святейшим Синодом, епископ Трифон посвятил 17 насельниц Марфо-Мариинской обители в звание крестовых сестер любви и милосердия.

На следующий день за Божественной литургией митрополит Московский Владимир, который был духовником великой княгини Елизаветы Федоровны, возложил на сестер восьмиконечные кипарисовые кресты, а Елизавету Федоровну возвел в сан настоятельницы. Великая княгиня сказала в тот день: «Я оставляю блестящий мир… но вместе со всеми вами я восхожу в более высокий мир - мир бедных и страдающих».

В дальнейшем владыка Трифон часто навещал Марфо-Мариинскую обитель.

8 апреля 1912 года он сослужил вместе с епископом Анастасием при освящении митрополитом Московским Владимиром соборного храма в честь Покрова Пресвятой Богородицы.

20 июля 1914 года, в день начала Первой мировой войны, преосвященный Трифон осенил собравшихся иконой «Явление Божией Матери преподобному Сергию Радонежскому». Икона была написана келарем Троице-Сергиевой лавры Евстафием (Головкиным) на доске от гроба преподобного. Этот образ во время войны всегда находился на фронте.

Во время войны преосвященный Трифон добровольно стал полковым священником и целый год провел на передовых позициях в действующей армии.

26 февраля 1915 года за мужество и храбрость при совершении богослужений на линии огня и за беседы в окопах с воинами во время боя он был награжден панагией на Георгиевской ленте и орденом святого Александра Невского.

На польском фронте владыка Трифон был контужен и ослеп на один глаз. Онвынужден был возвратиться в Москву.

С июня 1916 года владыка - настоятель Ново-Иерусалимского Воскресенского монастыря. Вплоть до закрытия обители в начале 1918 года он служил во всех приделах, которые знаменовали земную жизнь Спасителя, и вкладывал свои средства в ремонт обители. Вблизи монастыря владыка, опять-таки на свои средства, построил женскую гимназию, где читал лекции об Оптинском старце Амвросии и других подвижниках благочестия с показом диапозитивов.

«Не страшны бури житейские тому, у кого в сердце сияет светильник Твоего огня»

После закрытия монастыря владыка Трифон переехал в Москву и участия в административных делах Церкви не принимал.

Около полугода он жил на Поварской улице у брата Александра Петровича, неподалеку от храма святого Симеона Столпника, куда владыку приглашали служить.

Впоследствии, когда улице дали имя Воровского, он шутил: «Я служил на Поварской, а теперь на Воровской».

Затем он переехал на Знаменку к своей сестре Екатерине Петровне Бутурлиной, которая с мужем занимала в доме второй этаж. Здесь у владыки была комната и походная церковь, которой он пользовался еще на фронте. Потом пришлось переселиться вниз, в швейцарскую.

С этого времени начался новый, наиболее тяжелый период жизни владыки Трифона, продолжавшийся до самой его блаженной кончины: ему неоднократно приходилось менять место жительства, вместо монашеской кельи жить в коммунальных квартиpax, причем даже в этих условиях он не мог быть спокоен за свое будущее, так как новые власти его не прописывали и лишали продовольственных карточек.

Владыка ни разу не был ни арестован, ни даже выслан из Москвы, но его неоднократно вызывали в ГПУ по поводу прописки. В последние годы своей жизни он жил только в домах, принадлежавших частным лицам.

Владыка часто служил по приглашению в разных московских храмах: то на Знаменке, то в Никитском монастыре, то на Афонском подворье (Полянский переулок)…

Каждый раз его службы собирали толпы молящихся. Наиболее преданная часть паствы еще теснее сплотилась вокруг него, сопровождая его и бывая на всех службах.

Находясь формально на покое, владыка был поистине одним из главных духовных водителей русского Православия. К нему постоянно шел поток посетителей за советом и по духовным, и по житейским вопросам. Верующий народ уже почитал его как великого архиерея, замечательного проповедника и духоносного старца-подвижника.

Митрополит Трифон был известен как смиреннейший, но и неподкупный иерарх, преданный истине Христовой, как человек святой благочестивой жизни. Его советы и мнения нередко были решающими не только для судеб его многочисленных духовных детей, но и при многих событиях, связанных с судьбой Русской Православной Церкви после октябрьского переворота.

В период обновленчества владыка Трифон, не колебаясь, оставался верен Патриаршей Церкви. Его любил Святейший Патриарх Тихон и нередко служил вместе с ним, а в 1923 году возвел в сан архиепископа. Они были двумя великими духовными столпами, которые поддерживали святую Русскую Церковь в жестокое и многоскорбное для России время.

Святой Патриарх Тихон пережил несколько покушений, множество допросов, тюремное заключение. Он скончался 7 апреля 1925 года.

Со смертью Святейшего Патриарха начался новый этап исповеднического пути Русской Церкви - время «длинной, темной ночи», как говорил сам святитель Тихон.

После ареста патриаршего местоблюстителя митрополита Петра (Полянского), управление Церковью перешло к его заместителю - Нижегородскому митрополиту Сергию (Страгородскому).

Архиепископ Трифон глубоко уважал митрополита Сергия и высоко ценил его как глубокого ученого богослова и крупного церковного администратора. Он видел, что его трагические попытки «договориться» с безбожной властью продиктованы искренним желанием спасти жизни тысяч верующих от новых волн репрессий, а оставшиеся малые островки церковных структур - от полного разорения.

19 августа 1927 года митрополит Сергий обнародовал Декларацию о лояльности Церкви к советскому государству.

Архиепископ Трифон некоторое время не служил, но позже принял моление «о властях», которое было прибавлено к великой ектенье.

В 1931 году исполнилось 30 лет архиерейского служения архиепископа Трифона. Свой юбилей он встретил в церкви Космы и Дамиана на Маросейке. Служба прошла с особенной теплотой и воодушевлением. После богослужения благодарные прихожане украсили комнату владыки Трифона зеленью и гирляндами из живых цветов. К этому юбилею указом митрополита Сергия (Страгородского) архиепископ Трифон был возведен в сан митрополита.

«Сего я менее всего ожидал», - писал позднее митрополит одному из своих духовных чад. А в своем ответе Патриаршему местоблюстителю подчеркивал, что он никогда не стремился к такому высокому сану, но принимает его со смирением как новый этап своего служения Православной Церкви.

Роль владыки Трифона еще более возросла. Его слово было законом для тех, кто остался верен Православию в трагических условиях тогдашней русской жизни. Люди верили, что его устами говорил Сам Господь.

«Наитием Святого Духа Ты озаряешь мысль художников…»

Павел Дмитриевич Корин вспоминал, что владыку Трифона и большинство духовных лиц для своей грандиозной «Руси уходящей» он смог написать с натуры только благодаря благословению архипастыря.

В 1925 году у одра почившего Патриарха Тихона Корин увидел, как в эти трагические, но одновременно и звездные мгновения Святая Русь проявляет всю свою могущественную духовную суть. Даже самим своим величавым исходом она являла знак вечности. У художника, наделенного философским складом ума, конечно же, возникло острое желание запечатлеть и сохранить для будущих поколений образы и характеры этих людей. Но как в разгар репрессий в Москве уговорить пастырей и архипастырей позировать ему?

Благодаря рекомендации друга и наставника Михаила Васильевича Нестерова, к которому Корин пришел за советом и помощью, первым молодому художнику согласился позировать владыка Трифон. Правда, сославшись на больные ноги и преклонный возраст, - всего лишь четыре сеанса.

За эти отпущенные ему четыре сеанса Корин смог написать лишь голову иерарха. А те прекрасно найденные детали для психологической характеристики архипастыря - огненное пасхальное облачение со всеми атрибутами, которые мы видим на картине, художник искал и находил уже потом. Но, несмотря на некоторую диспропорцию в изображении своего героя, главное было достигнуто: образ владыки Трифона был запечатлен.

В дальнейшем все, кого художник приглашал в мастерскую, соглашались позировать лишь после того, как узнавали о благословении владыки, которого уважала и чтила вся тогдашняя православная Москва.

«Слава Тебе, возведшему нас на небо…»

Незадолго до своей кончины митрополит Трифон ослеп на оба глаза.

О последнем периоде жизни владыки вспоминает его духовная дочь Мария Тимофеевна.

«В 1934 году владыка тяжело заболел, и в день своих именин 1 февраля он служил в церкви святых Адриана и Наталии, говорил проповедь, что он служит в последний раз, и просил за него молиться. Последняя служба его была на Пасху, в субботу, в церкви Малого Вознесения. Была поздняя обедня, он был очень слаб, его поддерживали иподиаконы, народу было очень много, он, сидя, всех благословлял, и слез было море, все чувствовали, что это в последний раз, больше его в храме не увидим.

У владыки давно было желание принять схиму. Митрополит Сергий прислал разрешение, и все уже было готово, но по некоторым причинам было отложено».

После этой службы митрополит уже сидя благословил всех, кто был в храме и вышел, поддерживаемый иподиаконами.

В мае он слег и уже больше не вставал, а 5 июня продиктовал своей духовной дочери свою последнюю молитву.

«Господи, Иисусе Христе, Боже наш, молитвами Пречистыя Твоея Матери, святых ангелов-хранителей наших и всех святых, приими мою усердную молитву за всех моих чад духовных, живых и мертвых.

Приими молитву за всех благотворящих мне, милующих и даруй всем милость Твою великую: живых соблюди в мире и благосостоянии, усопшим даруй вечный покой и бесконечные радости.

Господи, Боже мой, видишь Ты искренность молитвы моей, яко ничим же могу возблагодарить их, токмо сей усердной моей молитвой.

Приими же сия словеса моя, яко дело благотворения, и помилуй всех нас».

Иеродиакон Феофан вспоминает, что еще раньше свое служение в день святого мученика Трифона владыка закончил словами: он чувствует, что в последний раз молится со своей московской паствой и просит в случае кончины не отказать записать его в свои поминания и молиться об упокоении его души. Просил не говорить никаких речей при его погребении и завещал отпеть его монашеским отпеванием, как это было в Древней Руси, и положить его в мантии и в клобуке.

«14 июня 1934 года, - вспоминает отец Феофан, - в день смерти, он, будучи уже слепым, просил своих духовных детей “петь Пасху” и сам с ними пел. Настоятель храма мученика Трифона хотел привезти чудотворную икону мученика Трифона к владыке, но владыка по своему смирению отказался, говоря, что он не может принять такую святыню, потому что здесь, в этой комнате, проходит вся его жизнь. При его кончине была кадровая сестра, которая ко мне обратилась и сказала, что она много видела смертей, но такой тихой кончины, как у владыки Трифона, она не видела».

Отпевали митрополита Трифона Патриарший местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский) в сослужении архиепископа Смоленского и Дорогобужского Серафима (Остроумова) и архиепископа Дмитровского Питирима (Крылова) в храме Адриана и Наталии, в котором владыка Трифон любил молиться и где находилась чудотворная икона мученика Трифона.

«Его похороны, - вспоминал митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим (Нечаев), - вылились в настоящую демонстрацию. Я, к сожалению, на похоронах не был, хотя мог бы быть, мне уже было восемь лет. Отпевали его на Сухаревке, в церкви Адриана и Наталии, и до Немецкого кладбища огромная процессия шла за гробом. По Москве тогда религиозные процессии были запрещены - и все же масса людей под проливным дождем сопровождала его».

Вспоминает духовная дочь владыки: «В могилу его опускали два архиерея - епископы Питирим и Серафим. Отслужили литию и стали расходиться, потому что все были мокрые до костей - вместе с нами плакала и природа».

Промыслом Божиим на Введенском (Немецком) кладбище, первоначально предназначенном только для инославных, было погребено немало православных подвижников, украсивших Русскую Церковь подвигами молитвы и добрых дел. Среди них был и праведный Алексий Мечёв, чьи мощи ныне почивают в храме святителя Николая в Кленниках, настоятелем которого он был. Служа как-то на этом кладбище панихиду на одной из могил, митрополит Трифон сказал, что здесь ему очень понравилось, и он желал бы, чтобы его здесь похоронили.

Господь исполнил желание Своего избранника. К могиле его и доныне идут с молитвой православные люди. На белом мраморном кресте начертаны слова владыки: «Дети, любите храм Божий. Храм Божий - это земное небо».

«Слава Богу за все»

Многие из духовных чад и сподвижников владыки Трифона, пострадавшие за Христа, уже прославлены нашей Церковью в лике святых. А владыку Трифона Господь оградил от тюрем и лагерей. Но это не умаляет его подвига. В трудные для Отечества и Церкви годы владыка был одним из тех, чьими молитвами выстояла и победила своих гонителей Русская Церковь. К владыке Трифону в полной мере можно отнести слова церковного песнопения: «Земный ангел и человек небесный».

В 1929 году владыка Трифон написал удивительный благодарственный акафист Господу, который стал его духовным завещанием.

Этот акафист имеет некоторые особенности, выделяющие его из ряда традиционных гимнов, предназначенных для общецерковного употребления: он написан на современном русском языке, а не на церковно-славянском, как было принято, и имеет глубоко личный характер. Владыка Трифон смело вводит в акафисте свое «я» в ткань поэтического повествования и обращается к Творцу из глубины своего сердца, из глубины своего земного существования.

Известно, что этот вдохновенный гимн Творцу и Его творению десятки лет распространялся по России путем церковного самиздата, а в 1970-е годы был впервые напечатан за рубежом.

При первых публикациях авторство акафиста ошибочно приписывалось погибшему в ссылке священнику Григорию Петрову. Позднее, когда появление акафиста в печати стало возможным уже на Родине, произведение митрополита Трифона с указанием его авторства получило общецерковную известность.

Акафист «Слава Богу за все» неизменно потрясает нас красотой и силой любви и благодарности Богу за все, что сотворил Господь по Своему бесконечному милосердию к нам, грешным, даже в этом материальном мире, где мы только странники. Что же тогда увидят праведники в Царствии Небесном?

«Слава Богу за все» - в этих словах главный духовный опыт Русской Православной Церкви во время самых жестоких гонений, когда-либо в истории переносимых Церковью Христовой.

Вспомним, что этими же словами закончил свое выступление в 1922 году на процессе по делу об изъятии церковных ценностей митрополит Петроградский Вениамин (Казанский), невинно осужденный и приговоренный к расстрелу.

Сам Христос сказал: «Мужайтесь: Я победил мир» (Ин. 16, 33), и потому, какими бы трудными и печальными ни были события земной истории, сила Божия всегда побеждает.

Идет смертельный бой, и мы знаем, что Христос уже победил врага рода человеческого, но должен победить и каждый из нас. Воскресение стало возможным только после Голгофы. Бесчисленные жертвы за Христа новомучеников и исповедников Российских в самом кровавом в истории России XX веке стали их победой, открывшей им путь в жизнь вечную.

Об этом и поет великий сын России, благодаря Бога за «все ведомые и сокровенные благодеяния Твоя, за земную жизнь и за небесные радости Царствия Твоего будущего», чтобы, «умножив вверенные нам таланты, мы вошли в вечную радость Господа своего с победной хвалой: Аллилуия!»

Акафист, озаглавленный словами, которые, по преданию, произнес, умирая в ссылке, святитель Иоанн Златоуст, можно назвать «песней благодарения», вдохновенным ответом митрополита Трифона на призыв апостола Павла: «Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите» (1 Фес. 5, 16-18).

(1861-1934 гг.)

Митрополит Трифон (в миру Борис Петрович Туркестанов) родился 29 ноября 1861 года в Москве. Отец его, князь П.Н.Туркестанов, был прямым потомком древнего княжеского рода из Грузии. Мать будущего святителя – Варвара (княжна Нарышкина).

Во время тяжелой болезни сына Варвара ходила в церковь святого мученика Трифона и молилась об исцелении сына, обещая после выздоровления посвятить его Богу. Когда младенец выздоровел Варвара поехала с ним в Оптину Пустынь к старцу Амвросию. Знаменательно, что старец Амвросии призвал верующих расступиться: «Дайте дорогу, архиерей идет». Все расступились и увидели Варвару с сыном.

Учился Борис в классической гимназии в Москве. В 1883 году он поступил в Московский университет, а в 1887 году поступил послушником в Оптину Пустынь к старцу Амвросию, который и благословил его на монашество.

В 1891 году Борис принял монашеский постриг с именем Трифон в честь святого мученика Трифона. Вскоре отец Трифон был рукоположен в иеродиакона, а затем в иеромонаха. В том же 1890 году ему предложили занять место учителя и надзирателя в миссионерском осетинском училище. В октябре 1890 года иеромонах Трифон возвратился в Оптину к старцу Амвросию. Великий Оптинский старец благословил его учиться в Духовной академии.

В 1891 году он поступил в Московскую Духовную академию. Во время учебы иеромонах Трифон избрал служение в пересыльной тюрьме. После смерти отца Амвросия иеромонах Трифон перешел под духовное руководство старца Гефсиманского скита Варнавы. Из воспоминаний Митрополита Трифона о старце Варнаве: «Последний раз я вместе с ним совершил Божественную литургию в четверг на первой Неделе Великого поста и навеки простился с ним. Последние слова его были: «Прежде я иногда при моих приездах в Москву объезжал тебя, ну а теперь я часто, очень часто буду тебя навещать». С этими словами он пожал мне руку, и уже более живым его я не видел».

В 1895 году отец Трифон окончил Академию со степенью кандидата богословия, с 1895 по 1901 год был смотрителем Московского Духовного училища, ректором Вифанской, а затем Московской Духовных семинарий. 28 июня 1901 года архимандрит Трифон был хиротонисан во епископа Дмитровского, второго викария города Москвы. Позже Владыка вспоминал: «Как-то особенно ярко вспоминаются мне незабвенные дни моего наречения, когда я стоял пред сонмом архиереев, прося их молитв словами Иоанна Златоуста... Как-то необыкновенно представляется мне наш древний Успенский собор, в этот день 1 июля - день моей хиротонии, и я как бы сейчас вижу себя стоящим среди сонма священнослужителей, дающего обет, исповедующего веру, а затем преклоняющего голову пред Святым Евангелием... А затем, дальше вспоминается мне вся прошедшая жизнь моя в этой обители: как постепенно устраивалось богослужение, как постепенно усовершенствовался церковный строй, как благоукрашивались наши храмы, которые я застал закопченными, забытыми, как постепенно собралось здесь стадо овец Христовых, и как прекрасны и торжественны были здесь службы, и некоторые праздники казались особенно для меня выделяющимися, как, например, праздники Рождества Христова, навечерие Богоявления, освящение воды... молебны с общим пением, возжжение свечей, дни Великого поста и в особенности первая седмица и дивные службы Страстной и Светлой седмиц; вспоминаются и отдельные эпизоды из моей жизни: как всегда светло и радостно праздновали день моего Ангела и многие другие... вспоминается, как светло и радостно праздновали мы день прославления преподобного Серафима, который поистине как бы обрел себе жилищем наш монастырь, может быть, потому, что он видел, как искренне мы его почитаем».

В Богоявленском монастыре, где Владыка Трифон совершал богослужения, служба была уставная. Владыка ежедневно в шесть утра начинал службу, специально для того, чтобы верующие имели возможность перед работой зайти в храм. Простой люд любил эти богослужения, верующие стали называть митрополита «Московским Златоустом». Владыка был духовно связан с Оптинскими старцами Анатолием и Варсонофием (которого возвел в сан архимандрита), старцем Захарией. Любовь к бедным побудила его стать членом нескольких благотворительных обществ и братств.

После начала Первой мировой войны Владыка служил в действующей армии. На польском фронте он получил контузию и вынужден был возвратиться в Москву с расстроенным здоровьем. В 1916 году епископ Трифон ушел на покой в Ново-Иерусалимский Воскресенский монастырь, здесь он находился до закрытия монастыря в 1918 году.

Владыка построил на свои средства недалеко от монастыря женскую гимназию, где читал лекции. В 1917 году, когда открылся Поместный Собор Русской Церкви, который должен был избрать Патриарха, Владыке предложили выставить свою кандидатуру, но он отказался. После закрытия монастыря Владыка переехал в Москву и жил около шести месяцев у брата, позднее переехал жить к своей сестре.

Владыка служил в храмах на Знаменке, в Никитском монастыре, на Афонском подворье. Духовные чада Владыки свидетельствуют о силе молитв своего духовного отца. Так по молитвам Владыки исцелилась тяжело больная Александра Мироновна. Владыка предсказал ей: «...Будешь жить и будешь за меня молиться». Александра Мироновна прожила после смерти Владыки еще 15 лет, хотя врачи говорили её: «Мы и сердца не слышим. Даже удивительно, как ты можешь жить». Верующие часто обращались к Владыке Трифон за советом, просили его молитвенной помощи.

В 1923 году Владыка был возведен Патриархом Тихоном в сан архиепископа. По свидетельству современников, Патриарх Тихон любил Владыку и часто служил с ним вместе. В 1931 году в годовщину 30-летия своего епископского служения архиепископ Трифон был возведен в сан митрополита.

По свидетельству духовной дочерью старца Захария Е.Висконти, митрополит приехал к умирающему старцу и сказал: «Ты нужен мне. Да продлит Господь твою жизнь, чтобы ты после меня перешел на тот свет, чтобы ты помолился за мою душу, когда полетит она по мытарствам. Встань, старец, встань, поисповедуй меня»,

«Не могу, родной Владыко, не могу голову поднять с подушки, не могу», - ответил старец Захария.

Но когда митрополит Трифоном попросил старца: «Встань на послушание», старец с большим трудом поднялся подошел к иконам, «поисповедовал»Владыку. От старца митрополит поехал в церковь Большого Вознесения, где после богослужения обратился к верующим помолиться о старце: «Братья и сестры, прошу вас, помолитесь за болящего старца Зосиму...» Владыка отслужил молебен о здравии тяжело болящего старца Зосимы. По соборной молитве свершилось чудо - через несколько дней старцу стало легче. Когда ему сказали о молебне, прослуженном за него в церкви Большого Вознесения, то отец Зосима, слегка улыбнувшись, произнес: «Да уж слыхал, слыхал, чудак-огарок этот Трифон». Огарком Владыку Трифона старец назвал потому, что знал, что дни его сочтены. Вскоре Владыка тяжело заболел. Когда Владыка преставился, старец сказал: «Друже мой, Владыка Трифон, хотел, чтобы я после его смерти еще два года прожил. И так и будет по его святым молитвам».

Из воспоминаний духовной дочери Владыки - Марии: «В 1934 году Владыка тяжело заболел, и в день своих именин 1 февраля он служил в церкви святых Адриана и Наталии, говорил проповедь, что он служит в последний раз, и просил за него молиться... Он был очень слаб, его поддерживали иподиаконы, народу было очень много, он, сидя, всех благословлял, и слез было море, все чувствовали, что это в последний раз, больше его в храме не увидим».

Скончался митрополит Трифон 14 июня 1934 года. Отпевали его в храме святых апостолов Петра и Павла, что в Лефортове, а похоронили на Введенском (Немецком) кладбище. По сей день верующие приходят на могилу праведника и просят его молитв.

(В начале девяностых годов и пыталась найти могилу митрополита, мне сказали, куда нужно идти, я шла и молилась, мысленно прося митрополита помочь найти места его захоронения. Внезапно громко заскрипело дерево, я подошла к дереву и увидела могилу старца Трифона. Слава Богу за всё! (С.Д .))

Незадолго до своей кончины митрополит Трифон написал акафист «Слава Богу за все», приведём лишь два Икоса из этого акафиста:

Икос 1

Слабым беспомощным ребенком родился я в мир, но Твой Ангел простер светлые крылья, охраняя мою колыбель. С тех пор любовь Твоя сияет на всех путях моих, чудно руководя меня к свету вечности. Славно щедрые дары Твоего Промысла явлены с первого дня и доныне. Благодарю и взываю со всеми, познавшими Тя: Слава Тебе, призвавшему меня к жизни; Слава Тебе, явившему мне красоту вселенной. Слава Тебе, раскрывшему предо мною небо и землю как вечную книгу мудрости; Слава Твоей вечности среди мира временного. Слава Тебе за тайные и явные милости Твои; Слава Тебе за каждый вздох грусти моей. Слава Тебе за каждый шаг жизни, за каждое мгновение радости; Слава Тебе, Боже, во веки.

Икос 2

Ты ввел меня в эту жизнь, как в чарующий рай. Мы увидели небо, как глубокую синюю чашу, в лазури которой звенят птицы, мы услышали умиротворяющий шум леса и сладкозвучную музыку вод, мы ели благоуханные и сладкие плоды и душистый мед. Хорошо у Тебя на земле, радостно у Тебя в гостях. Слава Тебе за праздник жизни; Слава Тебе за благоухание ландышей и роз. Слава Тебе за сладостное разнообразие ягод и плодов; Слава Тебе за алмазное сияние утренней росы. Слава Тебе за улыбку светлого пробуждения; Слава Тебе за земную жизнь, предвестницу небесной. Слава Тебе, Боже, во веки.

Молитва, составленная митрополитом Трифоном

Молю Тя, о Заступница рода христианского, и за родину нашу, Святую Русь православную, да утвердится в ней мир, тишина, любовь братская, наипаче же укрепляется вера живая, твердая, пламенеющая. Церковь же Православная да сияет неизменно своим благодатным светом на всю страну нашу.

Валаамский Старец Михаил (Попов)

(1871- 1934 гг.)

Будущий Валаамский старец Михаил (старший) родился в 1871году в Кронштадте в семье мещан. 1889 году, после службы в армии, он прибыл на Валаам. (Позже его примеру последовали два его младших брата.) В 1899 году он был пострижен в монахи, а в 1903 году – рукоположен во иеромонаха.

Позже в одной их статей для духовного журнала отец Маркиан написал: «Люблю я молиться за умерших, и как недавно говорил мне на Афоне один весьма почтенный и маститый старец, схимонах М., и я неоднократно удостоверялся, то во сне, то наяву, что это поминовение весьма дорого... отшедшим поминаемым...» При этом отец Маркиан выделил три вида молитвенной помощи: проскомидия, милостыня и чтение Псалтыри.

Во сне ему было открыто, что выше всего - Проскомидия.

Свою статья отец Маркиан закончил следующими словами: «Поревнуем же, братие, к усердному поминовению преставившихся, чтобы и нас самих по смерти... поминали. По неложному слову Спасителя: «В нюже меру мерите, возмерится вам»».

Перед возвращением на Валаам подвижник побывал в Свято-Троицкой Сегиевой Лавре, в Оптиной Пустыни и других монастырях.

В 1921 году братия Валаамского монастыря избрала отца Маркиана своим духовником. В 1924 году отец Маркиан принял великую схиму с именем Михаил. По свидетельству духовной дочери старца монахини Ангелины, жил он в то время в келье рядом с церковью Свв. Апостолов Петра и Павла. На двери кельи висела табличка: «Приём с 7 утра и до 9 вечера». Из воспоминаний монахини Ангелины: « Всех принимал старец с ласковой улыбкой и приветливыми словами. Очень любвеобильный был старец... конечно, у батюшки о. Михаила бывали дни, когда вывешивалась записка: «Приёма нет». Это значило, что старец удалился дня на два в какой-нибудь отдалённый скит, где проводил в безмолвии и молитве 2-3 дня. Ведь представьте себе, ежедневный приём, с утра до вечера, с богомольцами, со всей братией, которой в то время было более 600 человек...

Как-то я, утомившись за день, работая в скитской церкви, вечером пришла к старцу

за благословением и, шутя, сказала, что пусть старец за меня совершит молитвенное правило. И затем, ночью вставая, я не раз видела огонь в келье старца. Оказывается, старец за моё правило положил не одну сотню поклонов. Утром, когда всё это открылось, моему стыду и огорчению не было предела. Вот такой был старец...»

Старец Михаил был духовником братии в очень сложное время (вводился новый стиль). Он одобрял стремление монахов сохранить традиции Святой Православной Церкви, за это был лишён права священнодействия и сослан в отдалённый Тихвинский Скит.

Из воспоминаний духовного сына старца Михаила, архимандрита Афанасия: « Первая встреча с отцом Михаилом произвела на меня неизгладимо впечатление. С тех пор навсегда врезался в мою душу этот образ... Когда встретишь такого человека, то чувствуешь, что ты как бы сливаешься с ним в одно. Твои искажённые черты накладываются на его нормальные и исправляются, а ты сам становишься нормальным человеком. Он принимает тебя всем сердцем. Этого одного достаточно, чтобы ты раскрыл ему всё своё сердце. И тогда он хозяин над тобою, ты освободился от самого себя, от этой тяжёлой ноши... Но надо понять, в чём произошла из-за него эта перемена в тебе самом. Понять, чтобы научиться самому, стать настоящим человеком...

У этого старца очень оригинальная индивидуальность. Это вполне русский мужичок, с простой образной речью, полный (из-за сердечной болезни), с небольшой бородой, с простым русским лицом. Но вот одеяние схимы, чётки и особенно манера держаться с вами обличает в нём врача духовного... Он...как бы намёками побуждает вас делать то именно заключение или решение, которое ему кажется для вас правильным. И вы покидаете его с таким чувством, как будто вам вправили вывихнутую руку, такое чувство облегчения, мира душевного находит на вас...

Есть единая сила, которая поддерживает стройность жизни монастыря. Это старчество... Мне довелось стать свидетелем того печального момента, когда нарушилось на Валааме единство церкви... Неожиданно для всех приехал на Валаам из Лондона греческий Митрополит Германос... устанавливать новый календарь. Часть монахов с духовником о. Михаилом и наместником о. Иоасафом во главе отказалась с ним сослужить...»

Пройдёт несколько лет после того прискорбного дня, когда старец был изгнан в отдалённый Скит, и Валаамский старец Памва запишет в своём дневнике следующее: «1934 года 8/21 мая в мире, во Христе скончался иеромонах Михаил:

В 3-м часу дня поехал один в лодке... и на середине реки

скончался в лодке от разрыва сердца...

Лодку его на буксире привезли к берегу,

и после привезли его в монастырь. Ему было 65 лет...

Во Христе он умер, во Христе он живёт...

Для них окончен жизни день,

В конце и поприще земное...

Над ними смерть простёрла сень,

Они нуждаются в покое...

О, упокой, Господь их Сам!

Введи их в рай, покой их там».

Валаамский старец Иоанн (Алексеев)

(1873-1958 гг.)

Схиигумен Иоанн (в миру Иван Алексеевич Алексеев) родился 14 февраля 1873 года в Тверской губернии. О своем детстве старец Иоанн вспоминал так: «Человек я от природы застенчивый, недалекого ума, – и память плохая, это вполне сознаю. Когда я был мальчиком, у нас портной шил шубы, умел читать и меня учил... В то время керосина не было еще, и по ночам в избе работали с лучинкой. Отец мой плел лапти, а мать и сестра пряли или что чинили. Еще у меня было два брата. Когда я научился читать, то приобрел несколько книжек житий святых, тогда печатали маленькие книжечки. Был у меня единомысленный друг, вот мы с ним и толковали, как нам спастись. Ходили пешком в Нилову Пустынь, 150 верст от нас. Насушили мешочек сухарей, пристроили на плечи и – марш в дорогу. Ходили мы туда три раза. Слыхали мы, что там в лесах живет пустынница Матрена, но никак не могли повидать ее, да и глуповаты были – ведь только по 13 лет.

Старший мой брат жил в Петрограде. Он был деловой и неглупый, имел трактир и меня к себе взял. Немного я пожил с ним, а книжечки все приобретал. Брат поехал в деревню, а я в Коневский монастырь: нашелся попутный человек, владеющий финским языком. На Коневце нам не понравилось, отправились на Валаам».

В 1889 году шестнадцатилетний Иван поступил в Валаамский монастырь, первые четыре года он подвизался в скиту преподобного Германа Валаамского. По послушанию занимался в скиту земледелием, скотоводством.

В 1893 году Иван был призван в армию, четыре года ему пришлось служить в стрелковом батальоне. После армии он жил несколько лет с родителями, в мае 1901 года вернулся в родной монастырь, где сначала работал в экономической конторе на главном острове. Позже Ивана отправили на послушание в Петербург, в часовню Валаамского монастыря у Калашниковой пристани (на Синопской набережной). Там он пробыл два года.

21 декабря 1906 года Иван был зачислен в послушники Валаамского монастыря, а 22 мая 1910 года - пострижен в монашество с именем Иакинф. Отец Иакинф подвизался несколько лет в Ильинском скиту, позже нес послушание смотрителя Предтеченского скита.

19 октября 1921 года его назначают настоятелем северного монастыря - Трифоно-Печенгской обители. 13 ноября 1921 года он был рукоположен во иеродиакона, 15 ноября - во иеромонаха. Затем последовало неожиданное посвящение в сан игумена с возложением наперсного креста. 30 декабря 1921 года о. Иакинф вступил в должность настоятеля Трифоно-Печенгского монастыря.

В 1931 году о. Иакинф попросил архиепископа Германа освободить его от должности настоятеля.

С 11 октября 1931 года о. Иакинф - духовник Печенгской обители. 24 мая 1932 года он подаёт прошение об освобождении от должности духовника. 14 июня 1932 года - возвращается в Валаамскую обитель, где его назначают смотрителем Предтеченского скита. В этом скиту пост соблюдался строже, чем в других скитах монастыря: мясо, рыба, молоко, масло и яйца там никогда не употреблялись в пищу, а добавление растительного масла разрешалось лишь в редкие дни.

8 мая 1933 года о. Иакинф был пострижен в великую схиму с именем Иоанн. Главное послушание схимонаха Иоанна – непрестанная молитва о спасении своей души и о душах всех скорбящих.

Из воспоминаний старца Иоанна: «Жил я один в небольшой пустыньке в скиту Иоанна Предтечи. Сам себе готовил, и сам выращивал овощи, а за хлебом ходил в монастырь или иногда пек сам. Ночью я любил бодрствовать, ложился спать всегда после двенадцати часов, а в два или в три часа вставал. Но, конечно, днем я спал столько, сколько требовалось естеством».

В скит приезжали паломники, жаждавшие беседы с подвижниками о духовной жизни (женщинам посещать скит не разрешалось) ... Старцу приходилось не только принимать страждущих, но и отвечал на письма.

Приведём лишь несколько строк из писем старца к духовным детям: «...Просишь меня сделать указание или определить правило и наладить твою жизнь на путь истинный. Это твоя просьба превышает мой ум и духовные способности, но за послушание, позабыв свою немощь и неспособность, пишу, что Господь положит мне на сердце...»

«По Божией милости, что было у меня на сердце, то и написал, и прими это не как закон или повеление, а как совет. Сама усматривай и сообразуйся с условием вашей жизни».

«Вот тебе коренное указание, на котором зиждется наше спасение. Конечно, легко указать и легко пожелать, но исполнить очень трудно и мы немощные; одних наших сил не хватит - должны просить помощи у Бога, чтобы Он по Своему милосердию помог нам, грешным. Вот святые Отцы и избрали молитву Иисусову - непрестанную. Вам, в миру живущим, очень трудно держать непрестанную молитву, однако знай, святые Отцы всякое доброе дело приписывают молитве: добрый разговор, память Божия, терпеть поношение, укорение, презрение и насмешки и т.д.»

Летом 1937 года о. Иоанн перешел из скита в монастырь, где нес послушание в должности главного духовника. В 1940 году отец Иоанн вместе с братией был вынужден эвакуироваться с Валаама (началась война). Игумену удалось приобрести в Финляндии на пологом южном берегу озера Юоярви сельское поместье Папинниеми. (Озеро было со всех сторон обрамлено дремучими лесами).

Здесь – в Новом Валааме кельей старца служила скромная комната, из небольшое окна открывался прекрасный вид на тихое озеро.

В последние годы жизни о. Иоанн очень страдал от водянки и грыжи. За год до смерти, в ноябре 1957 года, отца Иоанна отвезли в дом престарелых в Хейнявеси, где он пробыл до середины января 1958 года. По Новому Валааму отец Иоанн очень скучал и примерно в середине января смог вернуться в родную обитель.

Утром 24 мая/6 июня 1958 старец Иоанн мирно скончался, его похоронили на кладбище Нового Валаама.

«Благодарю Господа, что он по своей милости сподобил меня грешного провести всю мою жизнь в монастыре. Кто будет читать мои письма, умиленно прошу: помяните в своих святых молитвах меня

Великого грешника». (Старец Иоанн)

Господи, упокой душу старца Иоанна, со святыми упокой, и его молитвами спаси нас!

Высказывания, наставления старца Иоанна

Держи себя всегда в напряжении. То послушание спасительно, что тяжело дается, а что нравится и легко - дешево стоит.

Советую тебе читать святое Писание: сперва помолись Богу, чтобы Он открыл твой ум уразуметь Писание; что понятно - старайся исполнять, а не понятно - пропускай. Так святые Отцы советуют. Святое Писание надо читать не для знания, а для того, чтобы спасти свою душу. А исследование непостижимого относится к гордости.

Старайся не осуждать никого ни в чем. Чего себе не хочешь, того и другим не делай. Помни, что за каждое праздное слово дадим ответ пред Богом на Страшном суде. Двум господам служить нельзя. Примиряйся с соперником... Чтобы вражды не было ни с кем, иначе молитва не будет угодна Богу, даже послужит во грех...

Можно читать утром и вечером несколько молитв, сами определяйте сколько, сообразуйте с временем, только, чтобы было не на ветер, а со вниманием, ибо внимание - душа молитвы. Ежедневно надо прочесть главу Святого Евангелия и главу Апостольских посланий.

Во всех недоуменных вопросах возьми себе за правило совет Богомудрых святых Отцов: если предстоит тебе два зла, выбирай меньшее, а если две добродетели предстоят - выбирай большую. Конечно,

Предварительно помолись, чтобы Господь вразумил.

* Почитание иконы насельниками обители и богомольцами началось еще с 1897 года, когда по молитвам перед образом Божией Матери получила чудесное исцеление от тяжкого и затянувшегося недуга одна из благочестивых верующих.

* 23 января/5 февраля 1940 г. - воздушная бомбардировка о-ва Валаам, не только его военных объектов, но и зданий монастыря: пожар машинного дома и лесопильных складов. Бомбы падали вблизи собора, стекла почти во всех корпусах лопнули, отчего жизнь в монастыре стала физически невозможной, и ввиду этого военный комендант предложил всем монастырским обитателям немедленно покинуть о-в Валаам и для этой цели были предложены грузовые автомобили. 24 января/6 февраля 1940 г. - все монастырские насельники во главе с о. Настоятелем монастыря, игуменом Харитоном, вынуждены были оставить монастырь и также выехать в глубь Финляндии.1989 г. - возобновлена монашеская жизнь на Старом Валааме. (Официальный сайт Валаамского монастыря)

***Возникновение Нового Валаама произошло в 1940-м году во время войны Советского Союза с Финляндией. От 1917-го года до 1940-го северные монастыри бывшей Российской империи (Валаамский монастырь, Коневецкий, Печенегский) располагались на территории Финской Республики. После военного конфликта, эти земли перешли к Советскому Союзу и монахи, оставив монастыри, ушли вглубь Финляндии. С помощью солдат финской армии генерала Маннергейма переправили по Ладожскому озеру святыни монастырей: особо чтимые иконы Божией Матери «Валаамской» и «Коневецкой», множество древних икон, раки преподобных Сергия и Германа Валаамских, прп. Арсения Коневского, а также библиотеку, состоящую из 29 тысяч томов и другие богослужебные предметы. В их числе облачения, подаренные императорами Александром I и Александром II, которые являлись благотворителями Валаамского монастыря.

Русская Православная Церковь в настоящее время не претендует на эти святыни. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II благодарил финский народ за то, что он с любовью и бережно сохранил их для всего христианского мира.

(в миру Борис Петрович Туркестанов). Родился он 29 ноября 1861 года в Москве. Отец его, князь Туркестанов (1830 — 1891), был прямым потомком древнего княжеского рода из Грузии. Прадед, князь Борис Панкратьевич Туркестаношвили, в память которого он получил имя, выехал в Россию при Петре I. Мать будущего святителя — Варвара Александровна, урожденная княжна Нарышкина.

Во время тяжелой болезни сына, еще младенца, когда врачи потеряли надежду на его выздоровление, мать ходила в церковь святого мученика Трифона и молилась об исцелении сына, обещая после выздоровления посвятить его Богу и, если сын сподобится монашеского чина, дать ему имя Трифон. Когда младенец выздоровел. Варвара Александровна совершила с ним поездку в Оптину Пустынь к прославленному на всю Россию старцу Амвросию. Встречая их, старец неожиданно сказал стоящему перед ним народу: «Дайте дорогу, архиерей идет». Расступившиеся люди с удивлением увидели вместо архиерея женщину с ребенком. В 1887 году Борис, получив благословение родителей, поступил послушником в Оптину Пустынь к старцу Амвросию, который и благословил его на монашество.

В 1891 году Борис принял монашеский постриг с именем Трифон в честь святого мученика Трифона — так исполнился обет, данный матерью. Вскоре о. Трифон был рукоположен в иеродиаконы, а затем в иеромонахи. Старец Амвросий благословил его на учебу в Московской Духовной академии. Во время учебы иеромонах Трифон избрал служение в пересыльной тюрьме. В 1895 году о. Трифон окончил Академию со степенью кандидата богословия, защитив диссертацию на тему «Древнехристианские и Оптинские старцы». Он знал пять языков: греческий, латынь, французский, немецкий и английский.

С 1895 по 1901 год о. Трифон был смотрителем Московского Духовного училища, ректором Вифанской, а затем Московской Духовных семинарий. 18 июля 1901 года он стал епископом Дмитровским, викарием Московской епархии, и был на этом посту почти 15 лет. Епископ Трифон часто совершал богослужения, очень полюбившиеся москвичам, много проповедовал, вел огромную церковную и общественную работу, не оставляя и своих научных трудов. За удивительный дар слова верующий народ прозвал его «Московским Златоустом». Владыка был духовно связан со многими подвижниками Русской Церкви — Оптинскими старцами Анатолием и Варсонофием (которого возвел в сан архимандрита), старцем Гефсиманского скита Варнавой, старцем Захарией. После начала Первой мировой войны епископ служил в действующей армии. На польском фронте он получил контузию и вынужден был возвратиться в Москву с расстроенным здоровьем. В 1916 году епископ Трифон ушел на покой в Ново-Иерусалимский Воскресенский монастырь. После поездки на фронт он снова возвратился в 1917 году в Новый Иерусалим.

С 1918 года епископ Трифон жил в Москве, не принимая участия в административных делах Церкви. К нему постоянно шел поток посетителей за советом и по духовным и по житейским вопросам. Верующий народ уже почитал его как великого архиерея, замечательного проповедника и духоносного старца-подвижника. Его советы и мнения нередко были решающими не только для судеб его многочисленных духовных детей, но и во многих событиях, связанных с судьбой Русской Православной Церкви после революции. Святой патриарх Тихон любил владыку, часто служил вместе с ним, а в 1923 году возвел его в сан архиепископа. Они были двумя великими духовными столпами, которые поддерживали святую Русскую Церковь в жестокое и многоскорбное для России время.

После кончины патриарха Тихона в 1925 году роль архиепископа Трифона еще более возросла. Находясь формально на покое, он был поистине одним из главных духовных водителей Российского Православия, в 1931 году в годовщину 30-летия своего епископского служения архиепископ Трифон был возведен в сан митрополита.

В 20-30-е годы слово владыки Трифона было законом для тех, кто сохранил истинную веру и духовный разум в ужасах российской жизни; народ верил, что его устами говорил сам Господь. [Скончался митрополит Трифон 14 июня 1934 года]

Из статьи «Об акафисте «Слава Богу за все» и его авторе»