Русская православная церковь в италии. Святыни венеции Православная церковь в венеции

В Москве состоялась презентация книги кандидата богословия ПСТГУ, доктора Урбанианского университета в Риме (Италия) и Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия протоиерея Алексия Ястребова "Русско-Венецианские дипломатические и церковные связи в эпоху Петра Великого". Это документированная история отношений европейцев, западных православных и московитов, на примере их контактов с Венецианской республикой. А буквально за месяц до презентации настоятель прихода святых жен-мироносиц в Венеции защитил диссертацию на тему "Русско-венецианские церковные связи конца XVII - начала XVIII вв.: Россия и греческая община Венеции".

Так что в первую очередь разговор с отцом Алексеем был посвящен многовековым взаимоотношениям Церквей в Венеции. Но, конечно, не обошлось без разговора о жизни заграничного прихода Русской Православной Церкви.

В октябре 2002-го года вы были рукоположены в священники, после чего вас моментально направили на служение в Италию, в Венецию. Это счастливое стечение обстоятельств или вы заранее знали о назначении и готовились?

На самом деле, уехал я не "моментально", а через три месяца, в течение которых пытался собрать все необходимые документы для оформления вида на жительство, а также старался захватить с собой побольше церковной утвари, чтобы начать служение не совсем на пустом месте. И это тема отдельная, хотя и малоинтересная большинству читателей. Просто уже тогда несколько благожелателей — русских и итальянцев — приняли участие в нашем будущем приходе и помогли в этих делах, за что им низкий поклон.

Конечно, когда годом ранее я отправлялся в Рим на курс доктората на философском факультете Папского университета Урбаниана, можно было предполагать, что предложение о принятии священства со стороны тогдашнего главы ОВЦС, митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла поступить могло бы. Я к тому времени окончил Московское епархиальное духовное училище в Коломне, а также ПСТБИ, в котором успел провести пять лет как преподаватель, написал диплом и подготовил к защите кандидатскую диссертацию. Однако этот вопрос с моим непосредственным начальником, секретарем ОВЦС по межхристианским связям, игуменом Иларионом (Алфеевым), который ходатайствовал о направлении меня на стажировку, ни разу не затрагивался. Тем не менее, он не стал для меня неожиданным, когда в июле 2002-го года митрополит Кирилл спросил меня: есть ли у меня желание принять священный сан и служить Церкви и как священник, и как богослов?

- Какие задачи ставились перед вами, когда вы уезжали?

Видите ли, никаких тайных "спецзадач" председатель ОВЦС мне не озвучил. Тогда, в пору не такого массового наплыва экономических мигрантов на Западе, он непременно встречался со всеми священниками, которых направляли на служение за границу и беседовал очень предметно. Более того, митрополит Кирилл находил время, чтобы пообщаться с каждым студентом, возвращавшимся летом после академического года, проведенного в том или ином западном университете. Ну, а в силу того, что я был и священником, и студентом, со мной владыка председатель тем более встречался регулярно. Обсуждались, конечно, вопросы "местного" значения; главное, что в них было — его отеческое попечение, дававшее ощущение надежного "тыла", и важнейшие практические советы. Митрополит отмечал, например, что важной составляющей будущего служения за границей является корректное отношение к братьям-православным из других юрисдикций и к инославным христианам, в первую очередь, в моем случае — к католикам. Давая рекомендации по взаимодействию со всеми христианами на моем будущем месте служения, он подчеркивал, что они — мои союзники, а ни в коем случае не конкуренты. Владыка Кирилл не говорил этого дословно, но те действия, которые он предлагал мне совершить среди первейших и среди последующих (а мы подробно говорили об устроении общины в среднесрочной перспективе), все эти действия описывались в словах: "встреться с епископом", "обратись за помощью и советом", "познакомься и наладь добрые отношения" и ни разу ни слова предостережения о каких-либо "кознях" со стороны кого-либо или предупреждения остерегаться чего бы то ни было. Особо он подчеркивал, что мы едем проповедовать среди своих верующих, и нам нечего стесняться нашей работы, ведь мы не "охотимся" за чужой паствой.

Если я правильно понимаю, вас сделали настоятелем, однако храма у Русской Православной Церкви в Венеции не было. Что вы "получили" в качестве прихода?

Нет, храма не было (и вообще-то до сих пор нет!). Община состояла из полутора десятков более или менее воцерковленных людей. Конечно, имелась бумага, которую подписало более сотни человек, с просьбой к священноначалию об открытии в Венеции прихода нашей Церкви. Но из подписантов я видел за все эти годы от силы пятерых…

Заниматься пришлось всем сразу: утварь, как уже упомянул, я привез с собой в количестве достаточном для начала служения (кажется, 16 мест багажа и пара рядов кресел в самолете, заваленных различными богослужебными предметами), но требовалось еще много необходимого для полноценного служения. Знакомство с местными католиками и православными началось немедленно и было весьма сердечным, так, по крайней мере, мне показалось, но должно было пройти время, чтобы отношения стали стабильно добрососедскими; хождение по инстанциям для приобретения нужного мне вида на жительства (до этого у меня был только студенческий, который не позволял перевезти семью и вообще сделать долгосрочные документы) и собирание паствы — все это стало объектом моих занятий. Те люди, которые пригласили меня туда, мои прихожане, по разным причинам не могли оказать мне в этих вопросах сколько-нибудь серьезной помощи.

В 1996-м году я оказалась в Венеции. И подруга-итальянка сказала, что здесь есть православная церковь. Когда я пришла, это оказался храм греков. Как восприняла Греческая церковь появление в Венеции прихода Московского патриархата?

Греческая община Венеции — историческое землячество с древним храмом 16 века, первым храмом православной диаспоры в католических пределах. В 1991-м году была образована Православная архиепископия Италии и Мальты с центром в Венеции. Таким образом, этот город является центром греческого православия в Италии. Здесь расположено епархиальное управление и пребывает митрополит Италии и Мальты. С годами отношения с тамошним духовенством выстроились в нормальные рабочие контакты и таковыми продолжают оставаться сейчас.

Понятно, что о появлении прихода Московского патриархата и речи не могло идти без договоренностей с итальянским правительством и Ватиканом, равно как и со светскими и духовными властями веницейской земли. Насколько просто или сложно было достигнуть договоренностей?

Главным побуждающим мотивом при создании прихода для Святейшего патриарха и Священного Синода нашей Церкви было письменное обращение наших верующих. Мы не создавали общины "на вырост", не имели обыкновение посылать священника на пустое место в надежде, что он создаст миссию там, куда его никто не звал. Это не было и не является нашим методом проповеди. Мы идем к нашим верующим, к тем, кто обращается к Церкви за помощью в духовном окормлении. Поэтому "разрешение" на приезд священника мы должны получить только у наших верных. То есть, их желание и готовность принять его — оно является определяющим. В дальнейшем мы, действительно, начинаем взаимодействовать с церковными и светскими властями всех уровней для того, чтобы войти в нормальные, рабочие отношения с ними на местах.

Если я не ошибаюсь, сейчас вы служите в храме, принадлежащем Католической церкви. И даже безо всяких прав, без аренды. Каковы перспективы прихода получить свой храм в Венеции? Или, может быть, построить новый (как это сделано в Мадриде).

Важной составляющей работы священника на новообразованном приходе является забота о том, чтобы найти "крышу над головой" общины. Этот "угол", с которого начинается духовная жизнь прихода, становится его домом, и часто такие гаражи, склады, спортивные залы или заброшенные церкви остаются пристанищем церковной семьи на многие годы.

Нам повезло практически сразу получить от католической епархии в пользование один из малоиспользующихся храмов города. Мы признательны церковным властям Венеции за эту помощь! В центральной части города немало храмов, закрытых для богослужений или открывающихся только по праздникам. Один из таких удалось получить и нам. К сожалению, храм не может быть выкуплен или получен в долгосрочную аренду у католической епархии, поэтому последние несколько лет мы двигаемся в направлении приобретения здания или постройки новой церкви на материковой части города. Правда, здесь нас подстерегают сложности. В 2016-м году в области Венето был принят закон, направленный на ограничение строительства новых религиозных сооружений. Идея была такова, чтобы заблокировать строительство мечетей, однако объявить об антимусульманской направленности регионального закона в свободной стране было невозможно, поэтому пришлось облечь его в одежду "хартии защиты традиционных ценностей", но на поверку закон ударил по всем вероисповеданиям, включая самих католиков. И вот в 2017-м году мы разработали проект приобретения одного здания и преобразования его в храм. Если два года назад было значительно проще получить разрешение на такую реконструкцию, то сейчас наш проект обложили множеством условий, которые очень непросто выполнить. Конечно же, мы нуждаемся в любой поддержке нашего проекта, ибо убежден, что если бы Россия в лице тех политиков, бизнесменов и деятелей искусства, которые приезжают в этот город, поставила перед местными властями эту проблему, не было бы такой волокиты. Представьте себе: наша документация почти 10 месяцев находилась в работе в специальном комитете по частному строительству, и буквально на прошлой неделе мы получили совершенно издевательский ответ, что сам проект не может быть принят к рассмотрению, поскольку не хватает одного документа. После 10 месяцев молчания нам сообщили, что проект даже не рассматривали! Поэтому нам нужна общественная поддержка и, конечно, финансовая поддержка тоже. Ведь если сейчас, например, мы получим утвердительный ответ мэрии на наш запрос, предстоит еще собрать немалую сумму для приобретения этого здания, а затем нужно будет еще финансирование для реализации реконструкции. Мы уже собираем средства, потому что решение вопроса с храмом рано или поздно должно состояться, и будет ли это новая церковь или реконструированная — средства понадобятся, и немаленькие. У нас на сайте имеются все необходимые реквизиты, и мы будем глубоко признательны всем, кто будет с нами в этот тяжелый переходный период нашей общинной жизни.

Храм в Мадриде это прекрасный пример для нас. И это образ надежды, что где-то такое возможно. Наши условия и исходные позиции очень разные. Насколько я знаю, отношение испанских властей было там позитивным, они выделили землю под строительство, со стороны российских общественных фондов была проявлена заинтересованность, акция по возведению церкви в испанской столице получила общероссийское звучание. Конечно, и значение храма в столице европейского государства неравно значению церкви пусть в важном, но отнюдь и далеко не столичном городе Италии. Впрочем, единственное положительное отличие нашей ситуации от мадридской — средств нам понадобится значительно меньше, но и их нужно еще изыскать.

Как получилось, что храм, где вы служите, в честь Усекновения главы св. Иоанна Предтечи, а приход называется святых Жен-Мироносиц?

Выше я объяснил, что этот храм, первое упоминание о котором имеется в летописях под 1007-м годом, передан нам временно. Он-то и имеет древнее посвящение в честь Усекновения главы святого Иоанна Предтечи. Мы рады, что служим в таком уникальном месте — намоленной романской базилике, где видим удивительные следы средневековой религиозной жизни: готические фрески, античные восточные колонны, живопись Возрождения и Нового времени — все это дышит традициями духовной жизни византийской провинции и италийских княжеств первого тысячелетия, традициями, соединившимися в лагуне и образовавшими особый религиозный и культурный феномен "венецианского византинизма".

Не секрет, что большая часть верующих в епархиях РПЦ за границей, это не россияне, а граждане Украины, Молдавии, иногда Грузии. Как выстраиваются отношения с прихожанами, для многих из которых службы — это в первую очередь кусочек родины.

Прилагаю усилия, чтобы наши верующие чувствовали себя в храме комфортно. Но это не значит, что мы стремимся устроить некий национальный клуб или филиал "Общества дружбы Италия-СССР" советских времен. Мы объединяемся вокруг Евхаристии, она является подлинным центром нашей общинной жизни. А "рабочий язык" — русский. Язык служения — разный, но преимущественно церковнославянский. И вот при таком, "рамочном", или лучше "практическом" подходе к собиранию паствы, политике места не остается. И как следствие, нет конфликтов, которые, к глубокому сожалению, проникли ныне в повседневность отдельных приходов. Кто-нибудь скажет, что мы мало занимаемся церковно-общественным ликбезом, на что отвечу, что состояние умов настолько зыбко, что лучше всего объединяться вокруг Христа, и делать дело Его. Факт в том, что мы после 2014 года практически не потеряли украинских верующих — лишь две семьи (посещавшие храм, впрочем, нечасто) отдалились по политическим мотивам.

Что-то изменилось в приходе или, возможно, в отношениях с другими Церквами в связи с решением Константинопольского патриарха по Украине?

Община пока никак не отреагировала на эти действия. Люди не до конца осознали, какие последствия могут иметь такие шаги, эхо этих действий пока, слава Богу, не докатилось до простых людей. И хотелось бы, чтобы этот сценарий так и остался на бумаге. С общинами Поместных Церквей мы поддерживаем братские отношения, но пока никаких разговоров с их духовенством по этому вопросу у меня не было.

Ваша первая диссертация была посвящена изучению опыта "церковного усвоения античной философии". Вторая, которую вы защищали в Риме, философии Павла Александровича Флоренского. Третья — русско-венецианским церковным связям конца XVII - начала XVIII веков. Три разные диссертации на три совершенно разные темы. Это свойство вашей натуры — интересоваться многим?

Да, Вы знаете, это, наверное, не очень правильно, и, по крайней мере, не является общим для профессиональных исследователей. Обычно ученый занимает свою нишу и затем расширяет или углубляет ее, оставаясь в пределах одной научной дисциплины. У меня получилось по-другому. После занятий в ПСТГУ и особенно в ГЛК у Юрия Анатольевича Шичалина (профессор кафедры древних языков и древнехристианской письменности ПСТГУ. Также преподает историю философии и древние языки в Государственном университете гуманитарных наук и Московской духовной академии — Вести.Ру), где изучал классические языки, античные штудии вышли на первый план. Главными виновниками такого поворота в моих интересах были Виктор Петрович Лега (доцент Московской Сретенской духовной семинарии. Преподает "Основное богословие", "Философию" и "Концепции современного естествознания" — Вести.Ру) и сам Юрий Анатольевич, ставший и моим научным руководителем при написании первой работы, посвященной упомянутому вами усвоению языческой мудрости в христианстве. Я даже не знаю, чего было больше в этом моем первом опусе — желания осмыслить христианскую веру или глубже изучить классическую философию? Так что диссертация была по "богословию" (как, впрочем, и все церковные кандидатские работы), но фактически посвящена она была истории философии. Потом, в Риме я оказался на философском факультете Урбанианского университета и занялся там платонизмом… отца Павла Флоренского. Именно так! Ведь "русский Леонардо да Винчи" был убежденным "правым" платоником. Все его блестящие культурологические и богословские идеи были синтезом христианства и платоновского идеализма, подававшегося подчас в народной магической оболочке. Кстати, его осмысление русских традиций в философском ключе блестяще, оно у отца Павла примиряет язычество и христианство, народные поверья и богословские истины. Так что две первых работы на самом деле объединены общим интересом к интерпретации платонизма в христианстве.

Но и в первом, и во втором случае мои исследования были для меня удовольствием, а не рутиной или обязаловкой. Пусть это не покажется бравадой, но титулы для меня значат не очень много. Ведь я не веду преподавательской деятельности, поэтому научные звания не могут преобразоваться в продвижение по академической лестнице. Скорее мои три курса — аспирантуры и двух докторантур — были по большей части стимулирующим фактором, не позволявшим растянуть работы во времени (за мной водится медлительность в написании трудов). Кроме того, подготовка к защите подразумевает апробацию, во время которой приходится выслушивать критику, значительно помогающую в улучшении качества работы.

Последняя диссертация, как может показаться, с философией уж точно ничего общего не имеет. Однако и здесь мне пригодились навыки, приобретенные мною при написании первых двух работ, и не только в методологическом смысле. Ведь те персоналии, с которыми мне довелось познакомиться в процессе изучения истории православной диаспоры это все больше "иатрофилософы" — именно так именовалась PhD и MD/DM в Новое время. Кроме того, мои знания мне очень пригодились при изучении наследия венецианских греков, которыми занимался последние несколько лет (например, братьев Лихудов). Но вообще, я обратился к этой теме, поскольку увидел перед собой большой пласт русско-греческо-итальянской истории, почти не востребованный, но при этом невероятно актуальный. И события сегодняшних дней подтверждают, что знания и опыт греков прошлых веков могут оказаться весьма полезными нам сегодня.

Как вышло, что Католическая церковь разрешает вам 8 мая, в день памяти святого Марка служить литургию в главном Соборе Венеции? Есть ли такое же разрешение, такая возможность у других Церквей?

Мы обратились с просьбой о такой возможности в 2004 году, и нам ее предоставили. Эта практика распространена повсеместно в Италии — паломники посещают общехристианские святыни, и власти идут навстречу, позволяя им служить в этих местах. Изначально паломничество ограничивалось только католическими группами, но сейчас прибавились и православные поклонники. Таким образом, мы как бы становимся частью уже существующей практики. Конечно, в Венеции все очень особенное. До сих пор здесь не такой открытости, как в некоторых других епархиях. Например, в Риме или Милане у иных святынь разрешают служить литургии довольно часто. У нас же есть возможность совершить литургии лишь единожды в год у святого Марка и дважды в год у святителя Николая на острове Лидо, тогда как, например, Божественные Литургии у части мощей святителя Николая, хранящейся в Бари, совершаются дважды в неделю (плюс молебны). Мы несколько лет назад обратились с просьбой позволить нам каждый четверг совершать общинную молитву (не Литургию!) в базилике святителя Николая на острое Лидо, на что получили отрицательный ответ с невнятной мотивацией.

Естественно и другие христианские общины могут испросить разрешение на служение у общехристианских святынь. Например, 8 мая перед нашей Литургией уже много лет молится коптская община Венеции. Правда, праздник святого Марка у Православных Церквей, живущих по новому календарному стилю, совпадает с католическим днем его памяти, поэтому получить разрешение на служение Литургии в самый день 25 апреля практически невозможно.

– Батюшка, расскажите, как началась жизнь вашего прихода, когда он был основан, когда вас туда направили?

– Приход был основан в 2002 году по инициативе верующих Русской Православной Церкви. Люди эти были в основном прихожанами греческой церкви святого великомученика Георгия (Константинопольского патриархата), которая существует уже пятьсот лет. В прежние века этот храм посещали русские аристократы, писатели, паломники. Наши верующие поначалу тоже ходили на этот приход. Когда же собралось достаточно много верующих Русской Православной Церкви, они решили обратиться с письмом к священноначалию, прося, чтобы в Венецию направили священника и была создана своя община. И в июле 2002 года на заседании Священного Синода было принято решение о создании общины святых жен-мироносиц в лоне Русской Православной Церкви. А чуть позже, на октябрьском заседании Священного Синода, было принято решение о моем направлении туда настоятелем.

– Много у вас сейчас прихожан?

– Мы не ведем специальной книги учета прихожан, как это делается на некоторых приходах, только берем у тех, кто приходит в храм, их координаты. Так что приблизительное представление о верующих, которые к нам время от времени или постоянно ходят, мы имеем. Тех, кто хотя бы два-три раза в год приходит, около ста пятидесяти человек. Постоянных же прихожан, конечно, меньше: костяк прихода, то есть те, на которых можно во всем положиться, – человек десять-двенадцать. Ну, а на воскресную литургию приходят в среднем сорок молящихся.

– А что это за люди? Как оказались в Италии? Каково их социальное положение?

– В основном, это русскоязычные граждане Украины и Молдавии. Те, кто из-за тяжелой экономической ситуации на родине вынужден был оставить свои семьи и ехать на заработки в другие страны, в Европу, в том числе и в Италию. К нам приходят и белорусы, и русские, но их не так много. В основном, это женщины, вышедшие замуж за итальянцев. Есть представители и грузинской диаспоры. Сербов у нас человек пять или шесть. Так славянский язык объединяет многих. Белорусы (скажем это с сожалением для нас, но с радостью за них) постепенно возвращаются домой, потому что экономическое положение Белоруссии улучшается.

– В Венеции ваш приход единственный, где служба ведется на церковно-славянском языке?

– Да. В Венеции мы единственный приход, на котором служба ведется по церковно-славянски. Есть греческая община, где службы ведутся, естественно, по-гречески. А в материковой части Венеции есть большая румынская община, где, конечно, молятся по-румынски.

– Греки не слишком приветствуют службы на других языках, кроме греческого, даже если на приходе есть прихожане негреческого обряда…

– Да. И даже если есть священники негреческого обряда. В Венеции центр греческой митрополии по Италии и Мальте, как она называется теперь. Видимо, грекам хотелось в Венеции создать образцовый приход с образцовой греческой службой. Конечно, они заинтересованы в том, чтобы их посещало большее количество верующих. Не секрет, что они приветствуют переходы священников нашей юрисдикции, по разным причинам оказавшихся за границей (в основном украинцев и молдаван), в свою юрисдикцию. При этом греки не позволяют им служить ни по-славянски, ни по-украински, ни по-румынски. Во всяком случае, такая ситуация в Георгиевском соборе в Венеции.

– А что представляют собой верующие итальянцы, и, что особенно интересно, итальянцы православные?

– Это могло бы стать темой отдельного разговора. Коснемся только основных моментов, если хотите. Италия и итальянцы – часть средиземноморской этно-культурной традиции. Они довольно близки нам по темпераменту. Это не Германия и не Франция. Это – Средиземноморье, которое исторически и культурно очень близко к Востоку. Именно поэтому итальянский менталитет какой-то особый и, по-моему, восточный. Хотя надо сказать в скобках, что регионы Италии очень отличаются друг от друга: язык, обычаи, религиозность – все это сильно разнится в областях Италии. Это – наследие вековой раздробленности Италии, ведь современной Итальянской республике всего только сто пятьдесят лет. И тем не менее проникновение восточного, в первую очередь, греческого элемента в Италию, особенно в Сицилию и Пулью и, конечно, в область Венето, общеизвестно, поэтому именно в Италии становится весьма заметна взаимозависимость Востока и Запада как в общекультурном, так и религиозном смысле.

– Правда ли, что итальянцы очень живые и открытые, особенно в сравнении с другими европейцами?

– Да, они живые, они открытые, они очень искренние. Особенно если сравнить с, например, немцами. Итальянцы немного безалаберны, и это нас, к сожалению, также роднит. Итальянцы очень гостеприимны, к русским традиционно хорошо относятся. Это отношение, сформировавшееся в прежние века, только окрепло после войны, когда у власти были левые правительства. Отношения с Советским Союзом всегда были хорошие, поэтому до сих пор в Италии изучают и любят русскую литературу, русский язык. И, конечно же, для нас, христиан, это – «страна святых чудес», по выражению А.С. Хомякова. Это места мученичества святых апостолов, места сохранения множества святых мощей и других святынь. Италия – колыбель западного христианства, страна, которую интересно и очень полезно изучать и к святыням которой нужно прибегать. Вместе с тем это и колыбель католичества, об этом нам, православным, забывать не следует. Отсюда шли все крестовые походы, во всяком случае, отсюда и вдохновлялись, отсюда зачастую и финансировались.

Если же говорить о Венеции, то ее связь с Востоком особая. Недаром этот город называли «мостом между Востоком и Западом». Венеция долгое время была единственным, причем постоянным, форпостом Византии на итальянской земле. Если Равенна уходила из-под контроля Византии, то Венеция вплоть до XIII века (до четвертого крестового похода) имела некую формальную зависимость от Византии, ей было это выгодно. Поэтому очень много связывает Венецию с Грецией, много связывает с Византией, этим объясняется большое количество восточных святынь, которые хранятся в Венецианской епархии.

– Каковы самые чтимые православные святыни Венеции?

– Эта тема достойна стать предметом особого разговора. Сейчас занимаюсь подготовкой Путеводителя по святыням Венеции. После завершения этой работы можно было бы самым подробным образом рассказать о святынях этого города. Какую-то информацию, впрочем, небольшую, можно прочитать, посетив наш приходской сайт .

В Венеции хранится около трети святых мощей святителя Николая Чудотворца, которые прибыли туда десятью годами спустя после вывоза основной части мощей в Бари. Барийцы, когда забирали святые мощи, брали основные части, причем второпях. Тот моряк Маттео, который вынимал основные части мощей, стоял практически ногами в раке, он буквально растоптал те небольшие косточки, которые там оставались. Эту небольшую оставшуюся часть мощей греки собрали и сохранили, а венецианцы, явившись через 10 лет, под пытками, как это тогда практиковалось, выведали, где хранятся мощи, и привезли их в Венецию, на остров Лидо. Сейчас там, помимо мощей святителя Николая, находятся мощи других Мирликийских святых: святителя Николая – «дяди», которого ошибочно называли дядей святителя Николая, хотя дядей он приходился другому святому, и священномученика Феодора, тоже архиепископа Мир Ликийских.

Венеция хранит мощи святого апостола Марка и святого великомученика Феодора Стратилата, которые вместе со святителем Николаем являются покровителями града Венеции. В церквах Венеции хранятся также мощи святителя Иоанна Милостивого, патриарха Александрийского, святого первомученика архидиакона Стефана, две части главы святого великомученика Георгия, мощи преподобномученика Анастасия Персянина, мощи святой великомученицы Христины Тирской. Есть мощи святых сирийских мучеников Сергия и Вакха: в память одного из них преподобный Сергий, игумен всея Руси, получил свое монашеское имя. Здесь же и глава святой великомученицы Варвары. Мы знаем, что сейчас в Киеве у раскольников хранятся мощи святой великомученицы Варвары без главы. Так вот, глава обретается в Венеции. В прошлом году часть главы была отдана Элладской архиепископии по ее просьбе. Приезжали два митрополита и взяли эту частицу великомученицы Варвары. В Венеции находились мощи святого преподобного Саввы Освященного. В 50-х годах их отдали Иерусалимской патриархии, и сейчас они находятся в Иерусалиме. Здесь я перечислил лишь те святыни, которые пришли на ум, на самом же деле святынь множество, намного больше перечисленных мною. Например, мощи святой мученицы Лукии Сиракузской – знаменитой Santa Lucia, которую чтим и мы. Или же преподобной Марии Вифинской, подвязавшейся в мужском образе.

– Которая называлась Марином?

– Да, которая называлась Марином. Много и других святынь можно вспомнить. Так что Венеция – важнейший город именно в аспекте православного паломничества. И в других городах Италии есть много святынь, например, в Риме, но Рим – большой город, там приходится пользоваться автобусом. А в Венеции на каждом шагу церковь, а почти в каждой церкви какие-нибудь святыни, все рядом (да и автотранспорта, кстати, нет – это единственный в мире город, где нет машин). Помню, как первый раз ступил на венецианскую землю. Был вечер. Прошагал в сопровождении прихожан минуты три, они предложили мне зайти в церковь, мимо которой мы шли. Входим в храм, а мне говорят: «Вот мощи святого Афанасия Великого Александрийского…». Когда я это услышал, у меня дыхание перехватило…

– Частица мощей?

– Нет, нет. Мощи полностью, но без главы. Они в XVI веке из захваченного турками Константинополя были выкрадены по совету одного греческого архиерея, имя которого в хронике не называется. И тут же, рядом, лежат мощи святого праведного Захарии, отца Иоанна Предтечи, которые были подарены императором Ираклием в VII веке.

А для меня святой Афанасий с семинарских времен – исключительный святой отец и учитель Церкви, настоящий герой. Мало кого с ним можно сравнить – и по богословию, и по личным качествам, и по административному таланту. Нам, семинаристам начала 90-х, знавшим о преследованиях за веру не только из книг, но и на основе личного общения с исповедниками, прошедшими лагеря, всем хотелось хоть в чем-то походить на святого Афанасия. И, представляете, вдруг его мощи передо мной…

Или вот мощи святого Иоанна Милостивого…

– Тоже целиком?

– Да, целиком. Они были вывезены из Александрии в 1247 году. Множество святынь в Венеции, великое множество… Есть части тернового венца, которые остались после того, как сам терновый венец, хранившийся в Венеции, был передан Франции. А в Рождественский сочельник 2006 года настоятель соседнего католического прихода подарил нам мощевик с частицей древа Честного Креста Господня. Теперь это наша храмовая святыня.

– В прошлом венецианцы всегда были активно религиозны, все время занимались собиранием в Венеции мощей великих святых. А что можно сказать о религиозности итальянцев сегодня? Насколько сильно в Италии католичество?

– Тут надо сразу сказать, что это особое собирание святых мощей было вызвано средневековым отношением к мощам: считалось, что чем больше ты накопишь у себя мощей святых, тем больше будет у тебя покровителей. Это своего рода ажиотаж, в чем-то нездоровый, утрированное благочестие. Большое количество мощей святых в Венеции объясняется, во-первых, тем, что византийские императоры сами дарили святыни своему западному доминиону, бывшему важнейшим и часто единственным «плацдармом» империи на Западе, а во-вторых, тем, что, когда в один миг из вассала Византии Венеция превратилась в ее господина, то многое в империи перешло в ее руки. Кроме того, православные греки привезли с собой какие-то святыни, чтобы спасти их от турок накануне окончательного падения Византии в 1453 году.

– Ну, а сейчас?

– Сейчас святые мощи почти полностью оставлены, их почти не почитают. В догматическом учении Католической Церкви учение о мощах пока сохраняется, но оно является как бы неким архаизмом.

– В угоду протестантской традиции?

– Думаю, что да. Это последствия Второго Ватиканского собора – общая либерализация и поворот в сторону именно протестантской традиции. Сейчас мы встречаемся с весьма своеобразным, осовремененным благочестием. В принципе, большинство итальянцев исповедует себя католиками, ходит по воскресеньям в храмы. Но богослужение, пастырская работа и отношение самих верующих становятся все более и более либеральными. От верующих требуют мало: ни каких-то особых подвигов, ни поста, ни молитв не требуют. Причащают, но очищению перед причастием значения не придают, поэтому не обязательна ни исповедь перед причастием, ни пост. Главное – сам факт причастия, значение которого именно поэтому постепенно нивелируется. Ведь если ты без страха и трепета приступаешь к Святым Тайнам, то это уже входит в привычку. Мне не хотелось бы судить никого, но сейчас объективно на Западе имеет место кризис, и потому заметен разворот в сторону восточных духовных ценностей, активно переводятся труды восточных отцов Церкви. Только что вышло очень хорошее издание святителя Григория Паламы на итальянском языке. Активно переводятся другие восточные отцы Церкви. Я несколько месяцев провел бок о бок с теми людьми, которые занимаются восточной аскетической традицией, и знаю, что очень серьезно изучаются восточные святые отцы. Зачастую, к сожалению, даже лучше изучаются, чем у нас. Например, по теме моей диссертации (я писал о русской религиозной философии конца XIX – начала XX века) выходит масса литературы, много глубоких исследований, в частности, об отце Павле Флоренском, которым я занимался. Если на родине мы имеем дело в основном с расшифровкой и хорошим критическим изданием его трудов, то здесь существуют уже не только издания-переводы-комментарии, но и серьезные работы, монографии.

– Получается, что искренне верующие итальянцы стараются найти то, что связано с подвигом, постом и молитвой, с тем, без чего христианство немыслимо?

– Восточная традиция в принципе воспринимается хорошо, но поскольку всегда существует определенная и даже очень серьезная разность менталитетов, от которой никуда не денешься, то католики пытаются восточную традицию к себе адаптировать, не принимать ее такой, какая она есть. Слишком мало она стыкуется с особенностями католического менталитета, в особенности с западной концепцией папства. Восточные святые отцы и восточная традиция усиленно и углубленно изучаются в среде католиков восточного обряда, или, как еще мы говорим, униатов, в их учебных заведениях и монастырях, хотя это происходит и не только в униатской среде.

– Много в Италии униатов?

– Исторических униатов, то есть греков, которые когда-то приехали и приняли униатство и имеют своим центром монастырь Гроттаферрата в окрестностях Рима, конечно же, все меньше и меньше, потому что они постепенно ассимилируются и становятся обычными католиками латинского обряда. А среди вновь прибывших униатов много, потому что это, в основном, выходцы с Западной Украины. Современное западно-украинское униатство очень активно и, я бы сказал, агрессивно. Их священники ведут активную работу не только среди верующих униатской традиции, но также и православной.

– И поэтому иногда даже и не сообщают, что они униаты…

– Основная ставка делается на национализм. Вообще, униатство, родившееся как обман и наполнившее православную оболочку чужеродным содержанием, от обмана как метода избавиться не может. Мне приходилось встречать людей, которые, находясь в униатстве, тяготятся этой постоянной двойственностью. Одни говорят, что лучше бы мы были просто католиками, а другие, наоборот, хотят вернуться и возвращаются в Православие. Эта двойственность их постоянно «разрывает». Они не латиняне и, кстати говоря, часто очень не любят католиков. В Западной Украине между ними вообще, насколько мне известно, отношения складывались и складываются непросто. Ну, а к православным, как это характерно для любой ренегатской среды, отношение недоверия и неприятия. И потому-то они, раз вероучение их выдает, показывает их принадлежность католичеству и тем самым отвращает от них часть паствы, делают ставку на обряд – маскировку под Православие – и на национализм. Простому человеку, оторванному десятилетиями безбожия от своих духовных корней, разобраться во всем этом сложно и, к сожалению, трудно хранить до конца верность Православию.

Самое вопиющее – это, конечно, прямой обман со стороны униатского духовенства. Часто приходится слышать от людей, что на их вопрос, православная ли это Церковь, греко-католический священник отвечает утвердительно. Точно знаю, что, по крайней мере, у нас в Венеции униатский священник причащает и исповедует всех приходящих к нему вне зависимости от того, греко-католик он или православный. А православные часто, к сожалению, просто не понимают, что это Церковь не православная. Конечно, если в УГКЦ везде такая установка на пастырскую деятельность по окормлению верующих, между нашими Церквами долго не будет диалога ни на Украине, ни в рассеянии.

– То есть униатство используется Католической Церковью для того, чтобы, условно говоря, прибирать к рукам верующих из стран бывшего Советского Союза, например, с Западной Украины. Люди видят как бы родные им иконы, облачения и, не понимая разницы между Православием и католичеством, уходят в униатство?

– Я бы так не сказал. Католики сейчас относятся достаточно нейтрально и толерантно и к православным, и к униатам. Во всяком случае, в наших краях я могу говорить об относительном паритете. Римо-католики не делают особых шагов для популяризации униатства. Конечно, униаты имеют лучшие, чем мы, церковные здания, и было бы странно, если бы это было не так. При этом со стороны Католической Церкви достаточно сбалансирована политика, нельзя пожаловаться на то, что стараются затянуть наших верующих. По моей просьбе размещают объявления о нашем приходе в разных благотворительных церковных учреждениях, в епархиальной газете, так что молдаване и украинцы знают, что, помимо униатских, есть еще и православный приход. Кстати, в Венеции есть и Румынская Униатская Церковь, их приход пользуется большой популярностью, и наших молдаван там активно обманывают, говоря: мы, дескать, такие же православные, и все равно, в какой приход – наш или православный – ходить. Но на позицию местной католической епархии нельзя пожаловаться – наши отношения самые доброжелательные. В частности, католиками нам выделен храм для богослужений, за что мы им очень благодарны.

Да я и не думаю, что люди именно массово «уходят в униатство». Здесь их обманули, но когда приедут домой, то все станет на свои места, священник объяснит, куда они попали в Италии. Да и где он у себя на Полтавщине или в Житомире найдет униатскую Церковь? Ну, а если в Киев или в Почаев сподобится поехать, то уж придется такому услышать самые нелицеприятные слова о своей религиозной «всеядности».

– Получается, что отношения между урожденными католиками и православными, которые приехали издалека, более терпимые, чем между православными и униатами.

– Как всегда. Эти отношения даже более терпимые, чем между католиками и униатами, которые вроде бы одной Церкви принадлежат. Наверное, это психология такая: мы долгое время «вели войну» со старообрядцами, которых преследовали и ограничивали в правах, при этом, например, с англиканами в конце XIX века было этакое братство… Конечно, тогда это очень важно было, но, я повторюсь, часто с далекими для нас по традиции людьми мы более по-доброму общаемся, чем с теми, кто по традиции ближе к нам.

– Это понятно: чем больше сходств, тем виднее существенные различия. Однако вернемся к православным итальянцам. Кто они и откуда берутся?

– Православные итальянцы – особая история. Страна с такой сложившейся традицией западного христианства, католического в первую очередь, как Италия, с трудом рождает православных людей. С другой стороны, если итальянец принимает Православие, то речь идет о сознательном выборе, и я знаю таких людей. В основном это те итальянцы, изначально индифферентные религиозно, которые, женившись на наших прихожанках, со временем пришли на наш приход или приходы других церквей нашего благочиния. Увидев нашу службу, нашу общецерковную жизнь, они постепенно «созрели» для того, чтобы принять Православие. Кто-то не захотел, чтобы дети разделялись в семье по разным вероисповеданиям. Надо сказать, что такие люди делают очень серьезный выбор, потому что их родители (а в Италии отец, мать, родственники, семейный очаг – это до сих пор очень свято) часто воспринимают такой шаг как измену традиции. Некоторые даже не сообщают о том, что они перешли в Православие, время от времени по большим праздникам, семейным торжествам появляются на католических службах, естественно, не причащаясь. И, не афишируя, ходят к нам в храм, потому что бывает сложно об этом сообщить.

Но есть люди, которые пошли наперекор всему. Например, в греческую церковь ходят несколько коренных венецианцев, которые изучили греческий язык. А это отнюдь не просто. Я этот язык и учил, и преподавал в ПСТГУ и в Сретенской семинарии и могу сказать, что древнегреческий язык очень сложный, да и новогреческий – непростой. Однако же есть люди, иногда совершенно простые, некнижные, которые, увидев красоту Православия, изучили древне- и новогреческий языки и сейчас являются постоянными прихожанами греческого храма.

Более того, у нас есть и православные священники – итальянцы. Это люди, принявшие Православие в 70-х годах, люди, которые служат в разных городах, в основном на севере Италии, в наших приходах, и они могли бы многое рассказать об ощутимом давлении среды, особенно в 70-е годы. Тогда было не то, что сейчас, общество было более консервативно, и они несли исповеднический подвиг. Они отстояли православную веру и сейчас имеют большие общины. Вообще там, где православные священники – итальянцы, очень много верующих итальянцев: им проще с языком, проще исповедоваться и доставать литературу.

– А есть ли в Италии благоустроенные православные монастыри?

– В Италии православная монашеская жизнь пока не особенно развита. У нас есть монашеская община в Турине, ее возглавляет отец Андрей (Уэйд). Там всего несколько членов, она так и называется – монашеская община, статуса монастыря она не имеет. Есть греческие монастыри, но у них тоже, я знаю, монастырская жизнь не особо приживается.

Недалеко от нас есть женский греческий монастырь с игуменией Севастианой, которую специально пригласили с Крита для возрождения женского православного монашества. Она с собой взяла двух или трех опытных монахинь. Но пока число монахинь у них не растет. Дай Бог, чтобы на италийской земле расцвел православный монастырь – будь то русский, сербский или греческий. Это было бы для нас большой радостью.

– Что же является главным препятствием перехода итальянцев в Православие? Ведь многие видят красоту Православия, видят истинность православного вероучения, видят, что наше христианство не выхолощено, в отличие от современного католицизма.

– Во-первых, есть древняя западная традиция, начинающаяся со священномученика Климента, с самих апостолов Петра и Павла и идущая через всех святых пап и преподобных, традиция как богословия, так и духовной практики. Ее невозможно и не нужно отметать; она формировалась по-особому. Западному человеку очень сложно перейти, понять и принять иную традицию, традицию восточную. Тот же самый блаженный Августин, которого мы принимаем, хотя и спорим о нем, – это целая традиция, которая, так сказать, была продуктивна духовно. Не стоит из-за отпадения католиков перечеркивать их традиции вплоть до основания.

Внутренне западный человек чувствует неправду, но уже с трудом разделяет то, что было «до» и то, что стало «после». Франциск Ассизский и Антоний Падуанский привлекают своей простотой, они чем-то похожи на наших юродивых. От их почитания итальянцам практически невозможно отказаться. Хотя, если разбирать аскетические воззрения того же Франциска…

Надо сказать, что и преподобный Серафим, и преподобный Сергий Радонежский внесены у католиков в святцы, то есть они празднуются как святые, хотя уже и «послераскольные», но, тем не менее, можно встретить итальянцев, которых называют Серафимами.

– Да, я в интернете, на одном из католических сайтов (быть может, и не на каноническом), видел в их святцах святителя Игнатия (Брянчанинова) и праведного Иоанна Кронштадтского, что уже совсем странно. Там в кратком житии святителя Игнатия написано, что он – великий подвижник и наставник в Иисусовой молитве – и всё. А его учение о Православной Церкви как о единой истинной Церкви, о ересях папизма и прочем не упоминалось. Но то, что его, борца за чистоту догматов и обличителя ересей, поместили в святцы, на самом деле меня поразило.

– А мне вот встретилось такое «житие» Иоасафа (Кунцевича), которое я читал часов до трех ночи, потому что оно все не кончалось и не кончалось. Мне было безумно интересно, как они его «подвиги» описывают. И эти его так называемые «мощи» хранятся в соборе святого апостола Петра! Мне пришлось пожить в Риме довольно долго. Когда я, проходя мимо украинского колледжа, увидел табличку с надписью «улица святого Иоасафа», я сделал фотографию, иначе, подумал, мне никто не поверит. Да-да, именем этого мучителя Православия названа улица, и он у католиков, действительно, «святой». Даже русские католики признают, что подобные «канонизации», конечно же, ни к чему хорошему не приводят.

– Выходит, итальянцы не всегда понимают разницу между своими древними православными корнями и теми наслоениями, которое появилось после XI века. Не становится ли это непонимание главной проблемой перехода итальянцев в Православие?

– Сложно сказать. Наверное, на это влияет масса разных факторов.

– И еще сразу вопрос: какова тут роль догмата о папской непогрешимости?

– Дело в том, что для церковного католика основным догматом является догмат о главенстве папы. У меня есть знакомый, который в шутку сказал, что единственная возможность соединить папу и Православие – избрать православного папу. Шутки шутками, но это, действительно, почти что так. Они готовы иметь, может быть, даже и православного, но обязательно папу. И, конечно, их уверенность в том, что один человек хранит в себе всю эту, так сказать, «святогорову» силу апостола Петра и каким-то образом постоянно ее держит и сохраняет, абсолютно непоколебима.

В современном католицизме масса течений, масса каких-то групп и направлений, которые враждуют друг с другом – от либеральных до крайне консервативных. Есть «Общество Пия Х» – своего рода католические старообрядцы, но даже они не анафематствуют папу, хотя и говорят, что «папа такой, папа сякой». Они на папу смотрят как на единственный ориентир. Прав был Хомяков, рассуждая о свободе у нас и свободе у них. Наверное, это является самым главным препятствием. Некоторые из католиков готовы наполнить Католическую Церковь православным содержанием, но обязательно – с папой, который, если скажет, что «черное – это белое», то все будут думать, что так и есть. Этот момент очень серьезен. Конечно, личность папы в разной степени бывает «сакральной». Она может быть личностью даже, прошу прощения, актерского порядка, каким и был покойный Иоанн Павел II, но все равно, как бы папу ни воспринимали (хлопали его по плечу или играли с ним в футбол), его личность «сакральна», она становится над всеми: над епископами, митрополитами, патриархами.

Впрочем, корни этого явления намного глубже, они и в богословии блаженного Августина и в юридическом понимании христианства. Поэтому в догматике надо разбираться основательно, нельзя механически убрать ложные догматы, вроде Filioque и других, и сказать, что вопрос решился. Зачастую многие католики так и думают, они говорят: «У нас же с вами не так много отличий, вот смотрите, мы сейчас это быстренько все подчистим, и все будет нормально». На самом деле, конечно, нет. У нас разница менталитетов, разница богословия, разница внутреннего, духовного опыта.

Недавно посмотрел ваш отчет о поездке к коптам в Египет. Вы же ездили к ним?

– Да, братия побывала в коптских монастырях, основанных еще преподобными Антонием Великим и Павлом Фивейским.

– Вот я и говорю знакомым католикам: «Знаете, с коптами мы с Четвертого Вселенского Собора идем порознь, но духовные традиции у нас очень схожи, а с вами в букве у нас различий меньше, а в духе очень много». Поэтому мы должны понять (ведь мы же молимся «о соединении всех»), что объединение хоть и вожделенно для всех, но не любой ценой. Нужно говорить друг другу правду, а не повторять все время: «Различия между нами – ерунда, преподобный Серафим – это как святой Франциск, преподобный Сергий – как святой Иоанн Креста». Дескать, все это почти одинаково, давайте дружить. Конечно, дружить, вместе решать проблемы современности хорошо, быть просто союзниками в нашем секулярном мире, но когда глубже берешь, то нужно серьезней разбираться.

– Мне кажется, это уже невозможно. И в силу укорененности традиций, и в силу того, что мы не можем принять западных «святых», с почитанием которых уже свыклись католики. Быть может, отдельные группы будут принимать Православие, те же католики из Общества Пия Х, когда увидят совсем большие бесчинства, которые, я думаю, еще будут от лица «непогрешимого» папы проповеданы.

– Я более оптимистичен. Надеюсь, что с нынешним папой будет определенный прогресс в хорошем смысле слова, больше будет обращения к традиции. Так вот, если католики больше сосредоточатся на диалоге с Православием и меньше будут заниматься среди православных политикой разделения и игры на противовес, например, Константинополя и Москвы, больше будут идти в открытую, то я думаю, что процесс этот может что-то дать. Что будет, мы не знаем, но чувствуем приближение последних времен и поэтому, не оставляя надежды, молимся «о соединении всех».

Повторюсь, что есть большой интерес на Западе к нашей духовной традиции, и мы просто обязаны свидетельствовать о Православии. При этом успех нашего свидетельства, нашей миссии не должен измеряться количеством людей, принявших православную веру. Это было бы элементарным формализмом.

Что же до окончательного обращения – не знаю, трудно сказать… Есть же все эти «видения» и «пророчества» Владимира Соловьева, как бы их не интерпретировать. Уж если, действительно, начнут последние времена наступать, конечно же, хотелось бы видеть всех христиан вместе. Но как это будет происходить? Один Бог знает.

Но молиться об этом все-таки будем. Я живу в Италии, вижу, как и чем живут люди, знаю их, и, конечно, уже их люблю. Ведь Господь любит всех своих детей, вспомним, как Он посылал пророка Иону в Ниневию, чтобы спасти язычников, не умевших отличить «правой руки от левой». Тем более с любовью следует отнестись к нашим братьям-христианам.

– Вы говорили, что они похожи чем-то на нас.

– Одна из своеобразных венецианских достопримечательностей, собирающая толпы туристов, – ежегодный карнавал. В этом году день празднования Пасхи у нас совпадает и поэтому карнавальная неделя также совпадает с православной масленицей. Как православному христианину относиться к карнавалу?

– Карнавал – это наша масленица. Он продолжается 12 дней и заканчивается накануне Пепельной среды, когда в католических храмах на вечерне идет обряд посыпания головы пеплом – напоминание о начале покаянного времени Великого поста.

Вот недавно прочел рассказ отца Павла Феоктистова о бразильском карнавале, размещенный на сайте Седмица.ру , и, сравнивая бразильский карнавал с венецианским, могу сказать, что они сильно отличаются друг от друга. Если там – это буйный латиноамериканский праздник, в котором весьма активно участвуют все жители, часто и обитатели трущоб, – этакая вакханалия, то в Венеции карнавал давно уже чисто туристическо-коммерческое мероприятие для приезжих. Сам венецианский карнавал, после того как Наполеон запретил его проведение, был возрожден только в 1980 году. Так что это достаточно современное мероприятие с четким коммерческим подтекстом.

В этом году, действительно, наша масленица совпадает с карнавалом, который начинается 9 февраля, а заканчивается 20 февраля. Слава Богу, карнавал здесь, в Венеции никогда не приходится на наш Великий пост. Уже одно это хорошо. В течение всего времени карнавала город настолько переполнен туристами, что подчас образуются своего рода «человеческие пробки», заторы, в которых можно простоять десять, а то и двадцать минут, не шелохнувшись. В день открытия на узкие венецианские улочки-калле выходят даже регулировщики – полицейские, руководящие живым потоком людей, а местные жители, если не работают в сфере услуг, прячутся или разъезжаются, кто куда может.

В целом с точки зрения веры это, конечно, времяпрепровождение довольно-таки бесполезное, да и скучное: созерцание разных масок и костюмов приедается после одного, максимум, двух дней. И хотя ничего сверхвредного в сегодняшнем карнавале уже нет, хорошо бы все-таки помнить о его очень неблагочестивом прошлом. Впрочем, если кто-то из наших соотечественников все же собирается посетить Венецию в это время и уже даже сел в самолет, пусть не забудет о несравненно более важном: о святынях, которые хранятся в городских церквях. Или посетит воскресное или праздничное богослужения в нашем приходе.

– Ну, что ж, помоги вам Господи, свидетельствовать истину Православия на территории западной Римской империи.

– Просим и ваших молитв. Приглашаем в гости и в паломничество братию и студентов Сретенской семинарии и, конечно же, всех православных. К нам все больше и больше едут люди, направляемые разными паломническими службами, а кто-то сам приезжает, зная наш телефон и координаты.

А кто захочет, может быть, взять себе молитвенное правило, которое мы совершаем, то это будет тоже большая помощь нам: ежедневное чтение акафиста (а постом – канона) святителю Николаю Чудотворцу о том, чтобы у нас была своя церковь. И в России, и в Италии ведем об этом переговоры, вроде бы какие-то подвижки наметились. Ищем, конечно же, благотворителей, потому что без вложения капитала такой проект невозможен.

Так что мы очень просим святителя Николая, чтобы Господь даровал нам свою землю, чтобы мы ни у кого храм не одалживали, ни к кому в гости не приходили, а были бы на своей земле, чтобы на венецианских островах был и наш остров – остров Русского Православия.

Беседовал Антон Поспелов

19 ноября в Культурном центре “Покровские ворота” прошла презентация книги настоятеля храм святых Жен Мироносиц в Венеции священника Алексия Ястребова „Святыни Венеции. Православный историко-художественный путеводитель по базилике святого Марка и церквям Венеции“. Вела вечер атташе по культуре Посольства Ватикана в России Джованна Парравичини.

Секретарь приходов Московского Патриархата в Италии архимандрит Антоний (Севрюк) передал приветствие от управляющего приходами, архиепископа Егорьевского Марка.

Сегодня в Италии 60 приходов Московского Патриархата, православие там вторая по численности конфессия после католицизма. Для православных, отметил отец Антоний, Италия святая земля, обагренная кровью мучеников. Книга отца Алексия, по словам отца Антония, отображает многообразие святых для каждого христианина мест в Венеции.

Священник Алексий Ястребов служит в Венеции 10 лет. Отец Алексий рассказал, что когда он приехал туда впервые, прихожане повели его в греческий собор XV века, где находились мощи святителя Афанасия Великого. „Его мощи стали первым впечатлением о городе - приехал я вечером и города еще не видел“, - вспоминает священник. Вскоре он понял, что мощи есть во многих венецианских храмах.

„Еще в Средние века бывали споры о подлинности мощей, потому что иногда мощи одного святого оказывались в разных городах. У меня возник вопрос, как мощи святых попали в Венецию и почему известно, что они подлинные. Я стал описывать историю каждой святыни, и оказалось, что в современных источниках нет никакой информации об этом. Пришлось рыться в архивах и библиотеках“, - продолжил отец Алексий.

Одновременно он изучал историю храмов, в которых находятся святыни: когда построен храм, какие живописцы в нем творили. Всё это, а также некоторые молитвы, которые он рекомендует читать при посещении храмов, вошло в путеводитель.

Далее в путеводителе идет рассказ о Венеции, которая разделена на шесть кварталов - шестин. Каждая шестина описана отдельно. Кроме того, автор рекомендует туристам конкретные маршруты по православным святыням Венеции. Есть там двух- и трехдневные маршруты, а есть и для тех, кто в Венеции проездом на два-три часа.

Апостольский нунций в России архиепископ Иван Юркович выразил надежду, что путеводитель будет способствовать дальнейшему диалогу между католиками и православными. Разделение между ними он назвал самым большим позором второго тысячелетия. Поскольку в Венеции находятся мощи святых, живших в первом тысячелетии, до разделения, Джованна Парравичини отметила, что путеводитель напоминает собравшимся об общехристианских корнях России и Европы.

Отец Алексий Ястребов тоже считает, что межконфессиональный диалог очень важен. Работая над путеводителем, он стал часто бывать в католических храмах, много общается с католиками. Они с прихожанами приходят поклониться мощам. По его словам, традиции почитания мощей, в Православной и Католической Церквях различны, у католиков это почитание не такое заметное. Некоторые работники католических храмов, вспоминает отец Алексий, открыто выражали удивление: „Это же кости. Что вы лбом бьете?“. Священники вели себя дипломатичней, но отец Алексий чувствовал, что и у них есть тот же вопрос к православным. „Но постепенно, - говорит он, - мы стали частью интерьера“.

Уже несколько лет приход Жен Мироносиц имеет тесную духовную связь с храмом мученицы Татианы при МГУ. Отец Алексий назвал Татианинский храм приходом-побратимом. Духовенство и прихожане Татианского храма не раз приезжали в Венецию, последний раз - на неделю.

Протоиерей Максим Козлов, настоятель храма Серафима Саровского на Краснопресненской набережной, а в 1994-2012 гг. - настоятель Татианинского храма, также сказал, что путеводитель помогает обратиться к традиции единой, неразделенной Церкви. „Это переживается в Венеции. Когда идешь по этим камням и поклоняешься святыням, ощущаешь себя в великом, трагическом, неоднозначном, но очень дорогом для нас первом тысячелетии“, - отметил отец Максим.

Еще одним из достоинств путеводителя отец Максим считает то, что он помогает прикоснуться к настоящему. Подмены и суррогаты сегодня встречаются не только в светском искусстве, но и в церковном, когда люди не воспринимают икону или храм как сакральное. „А когда мы оказываемся благодаря путеводителю в этом древнем прекрасном городе, всё оказывается тождественно своим именам: храм - дом Божий, икона - образ, возводящий к первообразу. Без всякой бутафории и чтобы почувствовать это, не нужно специального аскетического усилия. За это прикосновение к настоящему я еще раз благодарю вас, отец Алексий“.

По мнению ответственного редактора „Журнала Московской Патриархии“ Сергея Чапнина, без отца Алексия Ястребова трудно увидеть православную Венецию. Прогулки по городу с отцом Алексием раскрывают удивительный мир, чувствуется, что не только священник полюбил Венецию, но и Венеция полюбила его. Но путеводитель, считает Сергей Чапнин, читать невозможно, его можно и нужно использовать на практике - заглядывать в него, гуляя по городу.

Москву в XX веке сильно изуродовали, и сегодня москвичам трудно понять, что такое храм как доминанта городского пейзажа. Это сохранилось только на отдельных улочках. „Венеция раскрывается в единстве каналов, жилых домов, палаццо, храмов и монастырей. Это хорошая прививка от эклектики - видно, что город строился из ясного христианского мировоззрения“, - отметил Чапнин.

В Венеции становится понятно, что христианский мир не замыкается внутри храма, большие городские пространства, улицы также могут свидетельствовать о вере людей. Венецианцы, по словам Сергея Чапнина - пример бережного отношения к истории. Венеция - город, в который хочется вернуться.

Отец Алексий Ястребов уточнил, что говоря о прививке от эклектике, Сергей Чапнин имел в виду целостность Венеции, единство образов. С точки зрения архитектурного стиля город эклектичен, памятники разных веков, начиная c IX, громоздятся друг на друга, но при этом сохраняется целостность.

Из зала отца Алексия спросили о литургии на мощах евангелиста Марка. Он ответил, что литургия совершается не на мощах, а в крипте под ними. Первую в истории собора святого Марка православную литургию они с отцом Борисом Развеевым (1949–2011) из Верона отслужили 8 мая 2004 года, в день памяти евангелиста. Это стало традицией, и в последующие годы за литургией молились сотни паломников, иногда служили даже двадцать священников. После литургии священники и миряне поднимаются наверх, поется тропарь, кондак и величание святому Марку, и потом все прикладываются к раке с мощами.

8 мая литургию в крипте собора святого Марка совершают и копты. А наверху католики служат мессу. „Ощущение, как в храме Гроба Господня на Святой Земле“, - говорит отец Алексий. Копты служат литургию святого Марка, и у отца Алексия есть идея тоже отслужить эту литургию, если благословит священноначалие. В Православной Церкви она забыта, но идею поддержал известный литургист из ПСТГУ священник Михаил Желтов, он уже отредактировал чин.

Знакомство москвичей с православной Венецией продолжится 21 ноября в храме мученицы Татианы при МГУ. Будет показана фотовыставка и видеофильм, пройдет презентация книги Михаила Талалая „Вдохновительница наших успокоений“. Российский некрополь в Венеции», и завершится вечер народными песнями в исполнении Венецианского хора «Cоro delle cicale».

Подготовил Леонид Виноградов, фото Владимира Ходакова

Протоиерей Алексий Ястребов, настоятель русского прихода в Венеции, рассказывает о том, как собирал материал для своей книги «Святыни Венеции», презентация которой в ноябре состоялась в Москве, о венецианских святынях, своих поисках и открытиях. А также о том, кто сегодня приезжает жить и работать в этот древний город, становясь прихожанином русского храма.
- Отец Алексий, расскажите, пожалуйста, кто сегодня интересуется святынями Венеции, и как Вы сами начали собирать всю эту информацию?
- Когда я приехал в Венецию, мне стало важно понять, чем дышит этот город, откуда он вырос и какие у него духовные основы.
Венеция совершенно уникальна. Во-первых, она стоит на воде, что само по себе необычно, во-вторых, в ней нет ни языческих, ни современных напластований: это сохранившийся до нашего времени средневековый христианский город, насыщенный святынями. Бывает, что в одном небольшом храме собраны несколько святынь, которые поражают своей значимостью.
- Рим не такой?
- В Риме много исторических пластов: мы видим «языческий Рим», «христианский Рим», «современный Рим». Венеция более однородна. К тому же, в Риме много места, так что для особо значимых святынь можно было специально выстроить большой храм или монастырь, чтобы они там пребывали. Венеция намного более компактна, так что максимум, что можно было сделать - устроить для святынь реликварий в уже построенной церкви.
Когда началось мое служение в Венеции, сразу возникло желание эти святыни описать. Сперва я сделал для себя их общий список, потом более подробный список, со временем добавил туда аннотации, а потом меня заинтересовало, как эти святыни попали в Венецию. Атрибуция целого ряда святынь до сих пор вызывает споры, и мне стало интересно узнать, почему венецианцы думают, что именно у них хранятся подлинные святыни. Так вот постепенно и сложилась моя книга.
- Истории каких святынь Вам самому особенно запомнились?
- Таких много. Например, известнейшая авантюра с мощами святого апостола Марка. Люди, которые везли мощи, должны были, как любые путешественники, пройти на границе досмотр сарацин. Свинина для мусульман - мясо нечистое, и, проводя таможенный досмотр, сарацины старались к нему не прикасаться. Зная это, путешественники спрятали мощи между свиными тушами в одной из корзин, и ценный груз остался незамеченным.
Другая история связана с византийской принцессой Марией Аргиропулой, благодаря которой в Венецию попала глава святой Варвары. На рубеже X–XI веков Мария вышла замуж за сына венецианского дожа, и ее дядья, византийские императоры-соправители, передали ей эту святыню в качестве приданого. Казалось бы, молодую жену дожа, которая, к тому же, привезла в город такое сокровище, нужно встретить радушно и гостеприимно, но не тут-то было.
Венецианцы хоть и были знакомы с византийскими обычаями и жили вблизи Византии, принимали далеко не все, что было принято у ромеев. У них вызвало просто бурю негодования, что Мария пользовалась декоративной косметикой, вилками и ножами. Петр Дамиани, известный богослов того времени, написал целый обличительный трактат о том, что Мария пользуется такими же вилами, как те, которыми сатана мучит грешников в аду. Использование косметики и вовсе считалось позорным. Неизвестно, как бы развивались отношения Марии и венецианцев в дальнейшем: прожив в Венеции всего год, принцесса умерла от чумы.
- Вот так история! А как Вы собирали всю эту информацию, где брали материал?
- Когда меня назначили в Венецию, я уже достаточно хорошо говорил по-итальянски, поэтому просто приходил в местные храмы (по большей части, конечно, католические) и разговаривал со священниками. Католики отнеслись к моим поискам с большим пониманием, всегда были готовы помочь и вообще общались очень доброжелательно и открыто, так что у меня не было необходимости преодолевать какие-либо предубеждения или препятствия. Когда мне понадобилась более подробная и специальная информация, я обратился к библиотекам и архивам.
- Разве Вам не могли помочь современные источники, например, итальянские путеводители?
- В современных источниках мне удавалось найти крайне мало: к сожалению, сегодня древности мало кому интересны. В путеводителях упор делается в основном на предметы искусства, а не на святыни.
- Много ли в Венеции православных паломников?
- Десять лет назад, когда церковная жизнь у нас только начиналась, приходилось общаться с паломниками или координаторами паломнических программ, которые не считали нужным заезжать в Венецию. Сегодня ситуация иная. Мне не приходилось встречаться со статистикой, но, насколько могу судить, сейчас все паломнические группы из России или Украины, которые отправляются в путешествие по Италии, обязательно бывают в Венеции. Информация о святынях стала доступна всем, и люди, естественно, стремятся приехать и почтить святыни, так что паломников немало.
Добавим к ним тех, кто едет в паломничество самостоятельно (в наши дни таких все больше) и тех, кто приезжает поклониться святыням, будучи в Италии на отдыхе, в отпуске. Это не паломники в полном смысле этого слова, но приехать в Венецию их побуждает именно вера. Можно сказать, что сегодня православные паломники составляют неотъемлемую часть Венеции.
- А многие пользуются вашим путеводителем?
- В основном путеводитель рассчитан на тех, кто путешествует самостоятельно, потому что паломническую группу ведет квалифицированный гид, который и так расскажет о самых важных для верующего человека местах и святынях города.
- Сегодня есть проверенные паломнические маршруты?
- Многие наши верующие стремятся попасть к мощам святителя Николая Чудотворца на остров Лидо, часто бывают у мощей святителя Иоанна Милостивого, патриарха Александрийского, едут и святой великомученице Варваре на остров Бурано. Я часто вижу православных у мощей преподобного Павла Фивейского в церкви святого Иулиана и, конечно же, в базилике святого Марка. В разных храмах, где находятся святыни, приходится слышать, что проходили русские паломники, молились у мощей.
- Как Вам удается сочетать паломническую и культурную составляющую? Ведь, кроме мощей и других материальных святынь, Венеция - уникальный город с точки зрения христианского искусства разных эпох и конфессий, начиная от мозаик Сан-Марко и до удивительных барочных архитектурных и живописных образцов. Православным паломникам это интересно? Удается ли «развернуть» их в сторону искусства?
- Не знаю, удается ли мне то, о чем Вы спрашиваете, но хотелось бы, чтобы это так или иначе получилось.
«Культура» несет в своей основе именно «культ», а значит, она тогда только по-настоящему культура, когда культоцентрична. Приближаясь к священному, культура приобретает цельность и целесообразность, отдаляясь от веры, становится холодной и жестокой. Очень интересно наблюдать, как в течение веков идет эволюция живописи, пластики и архитектуры: постепенно творчество отдаляется от Церкви, идет от обожения к очеловечиванию, от богословия к гуманизму. Несмотря на эту тенденцию, плеяды знаменитых архитекторов, скульпторов, художников творили в Венеции именно с целью прославить тех самых святых, к которым ныне приходят православные паломники. Знакомство с лучшими образцами западной художественной мысли, воплощенными в самом необычном городе мира, лежит не только в чисто эстетической плоскости, но также питает духовно. Поэтому совершенно логично, что нужно говорить об этих скульптурах и полотнах.
- Что Вы могли бы посоветовать путешественникам из России из того, о чем молчат стандартные путеводители?
- Светские путеводители воспринимают шедевры искусства как ценность саму по себе, но сами авторы и их современники воспринимали эти произведения как обрамление священного пространства храма. И в полной мере их содержание открывается только тогда, когда мы помним об этом и понимаем их именно с учетом религиозного контекста.
- Вашему приходу в Венеции десять лет. Это единственный приход Православной Церкви или есть другие?
- В Венеции есть 500-летний греческий храм, действует румынский приход. Если говорить о приходах Русской Православной Церкви, да, наш храм - единственный. Он был открыт в 2003 году в ответ на письмо православных верующих Венеции, которые обратились в Священный Синод с просьбой прислать им священника.
- Начало довольно мирное, и можно было бы ожидать, что в Венеции очень благодатная почва для начала приходской жизни, если сами люди хотят, чтобы им прислали священника. Но на самом деле ведь не все так просто?
- Конечно. Под тем письмом в Синод стояло около сотни подписей, а реально из подписавших я сам видел только пять-семь человек.
Особенность приходской жизни за границей - огромнейшая текучка. И потом, у нас нет своего храма. Католическая Церковь временно дала нам в распоряжение древнюю венецианскую церковь Усекновения Главы Иоанна Предтечи, и последние два года мы служим в ней постоянно. Здесь установлен временный иконостас, аналои, подсвечники. У нас действует Воскресная школа и есть помещение, где можно организовать чаепитие после литургии.
- Служение за границей воспринимается как что-то очень престижное. А на самом деле?
- Я бы сказал, что, скорее, это служение ответственное.
- Кто же те венецианские православные, которые приходят в Ваш храм?
- В основном граждане Молдовы и Украины, которые работают в Италии сиделками при пожилых или больных людях. Обычно они приезжают в Италию на несколько лет, и в течение этих лет становятся нашими прихожанами. Потом им на смену приезжают другие. Поэтому я и говорю о текучке.
- Эти люди приезжают со своими местными обычаями, представлениями об отношениях священника и прихожан, суевериями. С одной стороны, с этим надо бережно обходиться, с другой стороны, под это невозможно подстроиться Вам, человеку с несколькими высшими образованиями и долгим церковным опытом. Как удается найти баланс?
- Я постарался сразу же воспринимать все как данность, в том числе то, что невозможно изменить. Людям, которые приезжают работать за границу, и так довольно несладко, поэтому я стараюсь принимать их такими, какие они есть, понимать, что у них есть уже сложившиеся взгляды, представления о многом, в том числе и о церковной жизни и взаимоотношениях в храме. Я стараюсь не учить их чрезмерно.
Когда относишься к людям не свысока, стараешься, по слову апостола, «плакать с плачущими и радоваться с радующимися», определенные разности во взглядах на жизнь и даже какие-то «странности» воспринимаются спокойно, без возмущения или осуждения. Например, я уже как нечто нормальное и обыденное воспринимаю молдавские обычаи «освящения воды» для роженицы или поднимание и помахивание столом с приношениями во время панихиды.
- Жизнь сиделок, уборщиц, нянь довольно трудная. В какой помощи они чаще всего нуждаются, и удается ли вам их как-то поддерживать? Вот отец Арсений в Лиссабоне и отец Андрей в Мадриде занимаются помощью русскоязычным заключенным, попавшим в тюрьмы в Португалии и Испании, но это уже крайний пример, в Италии, наверное, с этим как-то получше. А вот в повседневности, какова их жизнь? Удается ли им ходить на службы? Участвовать в каких-то приходских мероприятиях?
- Жизнь сиделок - тяжелый крест.
Возьмем типичную ситуацию: человек приезжает, например, из Украины, где занимал заметное социальное положение и был уважаем согражданами, имеет семью, в которой у него также важное место, и вдруг оказывается на достаточно низкой ступени социальной лестницы. Все его звания и дипломы здесь никому не нужны, он начинает жизнь сначала, притом без особой надежды чего-то достичь, и это в 50 лет, когда большая часть жизни уже за плечами! Первые впечатления людей очень горькие, такая перемена места и образа жизни - настоящее испытание на прочность.
К сожалению, итальянцы практически не замечают моральных страданий сиделок. Наоборот, они считают себя благодетелями бедных народов, протягивающими им руку помощи, и часто забывают, что их соотечественники на эти тяжелые работы идти отказываются. Когда я говорю о непонимании итальянцами глубокой внутренней драмы разорванных семей, я не имею в виду, что они как-то по-особенному плохо относятся к нашим соотечественницам, хотя и это тоже имеет место время от времени. Но даже если бы все условия были идеальными, человеку все равно очень тяжело без родины, без своих близких, и в большинстве случаев местным жителям это непонятно.
- Эти люди как-то успевают проникнуться духом города, в который их забросила судьба, появляется ли что-то особенное в каждом, кто прожил какое-то время в Венеции, этом сложном, мистическом, романтичном городе?
- Мне не кажется, что кто-то успевает проникнуться каким-то мистицизмом или романтизмом. Грубо говоря, им не до романтики! Вот необходимость поклониться святыням у кого-то возникает, поэтому путеводитель отчасти востребован и на нашем приходе. Хотя, как это ни странно, по-прежнему очень мало прихожан, изучивших святые места Венеции.
- Мы знаем, что в венецианском аэропорту есть часовня. Расскажите об этом поподробнее, пожалуйста.
- Действительно, в аэропорту есть культовое помещение (sala di culto), ибо это не часовня в строгом смысле слова, туда могут прийти помолиться и нехристиане. В Венецию ежедневно прилетают два рейса Аэрофлота плюс рейсы Трансаэро - наши туристы в Венеции занимают по численности одно из первых мест.
Несколько лет назад мне подумалось, что кому-то из них могло бы оказаться полезным общение со священником или участие в кратком богослужении во время ожидания посадки на самолет. Со стороны дирекции аэропорта и руководства филиала Аэрофлота было полное взаимопонимание: я получил пластиковую карточку капеллана, а на стойке регистрации Аэрофлота появилось объявление о том, что в такой-то час в молитвенном зале состоится молебен с акафистом святителю Николаю Чудотворцу, покровителю путешествующих.
Несколько месяцев я исправно приходил в аэропорт каждое субботнее утро, наблюдал переполненные стойки регистрации рейса Венеция-Москва (самолет вмещал по 300 пассажиров), ожидал верующих у входа в молитвенную комнату, но за все эти месяцы в часовню не пришел никто! Ни один человек не захотел написать записку, помолиться при чтении акафиста, просто пообщаться со священником. Люди ходили мимо меня с полными сумками беспошлинных товаров, в основном спиртного, и кто с удивлением, кто с усмешкой поглядывали на мою священническую одежду.
Мало того, когда на стойке регистрации люди видели мои объявления, они спрашивали, все ли в порядке с самолетом! Ибо зачем тогда предлагается участие в молебне с акафистом? Представляете, сколько людей прочло за эти несколько месяцев мое объявление? И ни один человек не пришел! Понятно, что люди торопятся, суетятся перед посадкой в самолет. Им нужно купить сувениры и столь необходимую русскому человеку выпивку. Но чтобы ни одного - это я себе никак не мог представить.
Как вы видели, где-то люди даже были близки к жалобам, они видели в моем предложении некое, как они считали, навязывание молитвенной помощи или свидетельство неисправности самолета. Так что если уж вы спрашивали о суевериях моих прихожан, то, скорее, они распространены не у них, а у моих сограждан, обремененных дипломами о высшем образовании и высоким социальным статусом.
- Большинство ваших прихожан находятся в очень тяжелых обстоятельствах и вряд ли они способны делать значительные пожертвования. На что же живет приход?
- Люди все равно стараются помогать и относятся к этому достаточно ответственно, так что ощущение общины, единой семьи и поддержки от нее есть. Приезжают паломники, есть и те, кто помогает нам целенаправленно, например, чтобы мы могли организовать какое-то мероприятие. Определенные дотации высылает священникам Московская Патриархия.
- Наверняка есть потребность в общении не только с прихожанами, но и с теми, кто занимается таким же, как у Вас, служением. С кем из духовенства Вы общаетесь?
- С греками, румынами. В греческом соборе, который я уже упоминал, служит митрополит и клирики собора. У нас замечательные отношения, мы ходим к ним и сослужим, а на десятилетие прихода к нам приходил один из священников собора и приветствовал всех от лица митрополита.
- А много ли в Италии русских священников?
- Буквально на днях у нас состоялось собрание, и записались 56 или 57 клириков - священников и диаконов Русской Православной Церкви.
- Наверное, в основном они служат в Риме?
- Нет-нет! В основном это север Италии, где почти в каждом небольшом городке есть наши приходы. Конечно, есть священники и в Риме. А вот на Юге приходов мало, за исключением Бари, Неаполя и Сицилии.
- Жизнь этих приходов ориентирована в основном на мигрантов?
- Не только. В Риме, Милане и других крупных городах есть и другой социальный слой, например, наши бизнесмены, русские домохозяйки - жены тех, кто работает за границей.
- За 10 лет служения в Италии что для Вас было самым ярким впечатлением?
- Самое яркое - это ежедневная встреча с человеческими судьбами и исканиями. Я уже говорил о том, что подчас наши люди вынуждены ухаживать за тяжело больными стариками или находиться рядом с человеком в неадекватном психическом состоянии. Этот опыт - мощнейшая встряска. Часто такая работа способствует выработке смирения и переоценке жизни. Нередко именно за границей люди обращаются к Богу, и каждое такое обращение поразительно. Когда видишь и чувствуешь, что хоть каким-то образом способствуешь тому, чтобы человек обрел Бога и пришел в храм - это, конечно, потрясает воображение.

По данным ВЦИОМ, число граждан, которые не планируют уезжать из страны, выросло с 75% до 88%. При этом, хоть ежегодно из России на постоянное место жительства за границу и уезжают более 40 тысяч граждан, в последнее время наблюдается обратная тенденция - количество россиян, желающих эмигрировать из страны, снижается.

Эмигрирующие из России сегодня - кто они? Ситуацию в комментирует настоятель храма Святых жен–мироносиц в Венеции священник Алексий Ястребов.

– Отец Алексий, кто сегодня приезжает в Италию, чтобы остаться здесь надолго или навсегда?

– Я буду говорить всё-таки про Венецию, а не про всю Италию. Из России как таковой эмиграции не очень заметно. То есть можно сказать, что приезжают бизнесмены, которые заводят здесь своё дело, женщины, выходящие замуж за итальянцев. Но в целом определить, сколько здесь русских, я затрудняюсь.

К сожалению, это горькая констатация нашей воцерковлённости: то, что русские – самый редко заходящий на православные приходы элемент. То есть если и есть эмигранты из России, Церковь им чаще не нужна. Для меня, как для русского, это очень и очень прискорбно. А трудимся мы в основном для молдаван и украинцев.

Побуждения тех, кто приезжают из и понятны: их заставляет тяжелая экономическая ситуация на родине. С Украины люди в основном приезжают на заработки. Очень часто это женщины старшего и среднего возраста, они зарабатывают для своих детей – молодых специалистов, получающих дома за свой квалифицированный труд 10 долларов в месяц. Они порой возвращаются домой – от усталости: тяжело в немолодом возрасте работать без выходных и праздников… А вот из Молдовы приезжает молодежь, не считающая для себя зазорным трудиться на оплачиваемой, но низкоквалифицированной работе. Они потом остаются, создают семьи.

– Ну а русские прихожане всё-таки есть?

– Их – меньшинство. В 99% случаев это вышедшие замуж соотечественницы. Например, есть у нас женщина, человек из научной среды, которая познакомилась с мужем в России и приехала ещё в 90-е годы. Несколько человек приехало пять или шесть лет назад. Есть несколько смешанных пар, которые я повенчал, и которые благополучно исчезли из поля зрения прихода. У некоторых из них появились дети, и у кого-то я крестил ребёнка в православной Церкви, а кто-то уже крестил детей в католической.

– А есть ли среди ваших прихожан те, кто уехал совсем недавно из России по политическим мотивам?

– Абсолютно никого. По-моему, это всё абсолютно надуманно.

– Случается, что студенты, которые приезжают на учёбу, потом решают не возвращаться?

– Насколько я знаю, почти все студенты возвращаются домой. Правда, один студент, с Украины, который помогал нам делать сайт, не вернулся на родину, уехал в Амстердам, там женился.

– А каково социальное положение прихожан-эмигрантов, их культурный уровень?

– Наверное, нужно говорить о бывшем социальном статусе приехавших. Ведь здесь всё обнулилось, все стали полностью равны и находятся в одинаковых условиях, будь то главные инженеры, люди с двумя высшими образованиями и люди без высшего образования. Здесь они чаще выполняют работу по уходу за стариками, по уборке и так далее.

Я знаю случаи, когда люди, которые у себя на родине были бандитами, бежали в Венецию от проблем. А здесь, придя к Богу, становились другими. То есть было реальное, зримое перерождение.

А что касается общекультурного уровня – он разный. Хотя в основном наши прихожане – люди простые. Мы пытаемся потихонечку что-то делать в смысле образования, ведь люди восприимчивы к культуре… Например, в ближайшее воскресение с прихожанами едем в Равенну – смотреть знаменитые мозаики. Народ воспринял это позитивно, несмотря на то, что раньше могли только согласиться на паломнические поездки. Скоро поедем в Аквилею – в этом городе тоже есть чудесные мозаики.

– Сложности местной жизни?

– Самая банальное – то, что ты живёшь не на родине. Ты – иного племени, рода. Порой непросто найти общий язык с аборигенами, принять их очень разное отношение.

Есть и такой момент, что некоторые говорят: «понаехали в нашу страну». Во многом это обуславливается поведением самих приехавших, но есть и предубеждения. Людям, которые живут в своём месте, на своей родине нет необходимости мириться с какими-то ксенофобскими проявлениями. Нам приходится мириться.

Потом мы, как приход, 9 лет живём без постоянной церкви, буквально на птичьих правах. Приход может быть выставлен за дверь хоть завтра, и психологически это тяжело. Люди несут в храм что-то, чтобы его украсить, приходится отказывать: чего украшать, если нет постоянного места жительства.

В России, как бы там ни было, но ты находишься дома, при всех каких-то негативных моментах, ты можешь поднимать храм, идти к тем же благотворителям за помощью… Здесь ты никому не нужен, кроме нескольких десятков людей, которые объединились вокруг прихода, людей не то что не богатых, а – стеснённых материально.

– Поддержка эмигрантами друг друга присутствует?

– Среди русских поддержки практически нет. По крайней мере, я не слышал и не видел. Есть культурные ассоциации соотечественников, есть координационный совет соотечественников. В основном их деятельность – концерты и другие мероприятия подобного рода. Украинские сообщества более деятельны, их помощь соотечественникам более реальна, вплоть даже до поиска работы.

Нет и сотрудничества между приходами и культурными ассоциациями. Отношение благожелательное, но деятельного совместного общения нет. В основном каждый идёт своей дорогой.

– Трудности, возникающие в смешанных семьях?

– Трудно приходится, когда выходят замуж не по любви, ведь потом приходится жить с человеком, который может быть даже неприятен, ведь бывает, выходят замуж за стариков… Движущим фактором может стать желание спокойной безбедной жизни, да и итальянцы выгодно отличаются от русских мужчин: они прекрасно ухаживают, чудесно относятся к детям, мечтают о них, там просто культ детей.

Кроме того, поскольку итальянское законодательство защищает права женщин, некоторые русские дамы даже пользуются этим, чтобы отсудить у мужа часть имущества, которое жена никаким образом не помогала создавать.

Но в целом, если люди выходят замуж по любви, если у них главная цель – именно создать семью, то мы видим, как у них неплохо складывается жизнь.

Хотя всё равно русским женщинам приходится непросто. Сказывается разница менталитетов. И, несмотря на хорошие условия, на любовь супруга, даже на любовь родни супруга, женщины зачастую чувствую себя не в своей тарелке. С этим приходится часто сталкиваться. Человек страдает, хотя в его жизни действительно всё хорошо.

Разница менталитетов может выражаться, например, в том, что итальянцы в Венеции свои мысли открыто высказывать не привыкли. Вместо того, чтобы сказать «нет», они скажут «да» и будут добиваться, чтобы ты понял, что на самом-то деле «нет». Человеку, привыкшему к более открытому диалогу, может показаться, что его обманывают. Подобное проявляется и в хождении по инстанциям – это выводит из себя: ты слышишь ответы, что-то планируешь, а оказывается, никто и не думал что-то делать.

Разные и культурные, и семейные традиции. Это заметно и в бытовых моментах по устройству дома, и в семейной иерархии. Здесь мама мужа – это человек, который живёт с молодой семьёй, присутствуя чуть ли не в спальне супругов. Итальянские сыновья очень инфантильны, поэтому сорокалетний «парень», как здесь принято говорить – абсолютно беспомощен. Поэтому, кстати, русские жёны так ценятся: итальянки более эмансипированы, а русская женщина – любящая, красивая, не предъявляет особых претензий. Но женщине хочется жить своей, отдельной семьёй, а не получается: все вопросы приходится решать не с мужем, а с его мамой.

Когда рождаются детки, все родственники на них набрасываются и каждый хочет понянчиться, помочь, даёт советы по воспитанию. И для православных это проблема.

Родственники хотят крестить их в католической Церкви, и часто даже не потому, что сами придерживаются веры, а потому, что так принято. «Что мы скажем соседям?!» У них празднование крещения – традиция, обязательно с размахом, со множеством гостей. А тут – несут в какую-то непонятную церковь, тем более у нас она почти не выглядит как обычная православная церковь. И говорят непонятно, на непонятном языке… Для людей, которые идут на то, чтобы принципиально покрестить младенца в православии, – это целый подвиг.